Пуля с Кавказа
Шрифт:
– Чего же в этом плохого? Наши, русские капиталисты. Какая разница, как они крестятся – двумя перстами, или тремя? И кредит – дело полезное…
– Ты не задумывался, почему это одним кредит, а другим – хрен с мылом?
Благово желчно рассмеялся:
– Что, Ваня, ты уже и Хлудова с Морозовым в шпионы записал? Лечиться тебе надо.
– А некогда пока. Ты хоть знаешь, что твои любимые беглопоповцы даже слова «Россия» в разговорах не употребляют? Перекашивает их от этого слова. Говорят: «Палестины». Эвфемизм у них такой. Морозовы все в Англии учились. Викула Елисеевич на острове годами живёт, совсем своим там заделался. У Тимофея Саввича прозвище Англичанин.
– Это что значит?
– Это значит, Паша, что всё не просто так. Особливо скидки с кредитами. Головка беглопоповцев, как тебе известно, проживает в Австо-Венгрии, в Белой Кринице. И поддерживает тесные отношения с разведочным отделом австрийского Генерального штаба.
Благово окончательно разволновался:
– Иван! Опомнись. Ты точно в своём уме? Старообрядцы – шпионы? Враги России? Они, конечно, многим недовольны в державе, и понятно, почему. Их прижимают, ограничивают в правах, не дозволяют свободно отправлять свои обряды. Это самую инициативную часть населения! Становой хребет русской промышленности и торговли. Ты желаешь его перешибить, что ли? У тебя просто мания развивается от чрезмерного служебного рвения! Одни шпионы вокруг мерещатся.
– Пойми. Тут всё тоньше. Прямого шпионства чаще всего нет. Но есть не менее опасная вещь: влияние. Идёт тихая, незаметная, ползучая экспансия. Как из Лондона, так и из Берлина. Своих свободных капиталов у русских, как ты знаешь, нет. На этом и ловят! Дают кредиты, и даже дешёвые, и даже весьма охотно. Вот только не за просто так. Указывают, у кого покупать станки, у кого хлопок, какого управляющего взять на фабрику. То есть, привязывают к себе очень крепко. Конкретно Кноппы этим очень славятся: в оплату поставки берут у наших купцов не деньги, а пакет акций. И те, дураки, радостно соглашаются. Что выходит? В совете директоров командуют англичане, и управляющий англичанин. Купцу делать уже ничего не надо – сиди да пей водку и получай дивиденды. Мишка Хлудов вон уже и дорогу на свои фабрики забыл – зачем ему? Фабрики только называются русскими, а сами давно уже чужие. Я, как человек, поставленный государем охранять наши национальные интересы, считаю такое положение опасным. Представь себе, что завтра начнётся война. Хоть с немцами, хоть с британцами. По сигналу из-за границы управляющие-иностранцы закроют фабрики. Причём, в полном соответствии со своими полномочиями. Предлогом сделают какой-нибудь кризис, который сами же для этих целей и придумают. Десятки, сотни тысяч рабочих, враз оставшихся без средств к существованию, куда пойдут? В Сент-Джеймский дворец, что ли? Нет, они направятся на Дворцовую площадь. А что может сделать правительство? Поставки сырья прекратятся по той же невидимой команде. Кредиты остановят. Запасные части к станкам застрянут на таможнях. Всё, катастрофа! Ты думаешь, я тебе страшилку детскую рассказываю? Нет. Такой план уже пишется, причём, сразу в двух местах – Лондоне и Берлине.
– Пусть даже ты прав – но при чём тут старообрядцы?
– А у них интересы совпадают. Пока. Морозовы твои только и мечтают, что о парламенте да республике. В которой они станут правящим сословием. Свобода религии, свобода слова, представительские органы власти… Дурни. Россия может быть сильной только под властью самодержавного монарха. Как только эту конструкцию станут менять – России конец! На волне пугачёвщины поднимется всякая грязная пена, такая, что смоет и нас с тобой, монархистов, и их, республиканцев. Ты читал рассуждения немца Маркса
– Слышал, но не читал. Какое отношение эта теория может иметь к России? Мы крестьянская страна, и будем ею ещё долго.
– Понадобится – насильно пришьют. И денег дадут, чтобы появились «пролетарские» партии. Сильная развивающаяся Россия никому не нужна, кроме нас с тобой. Да ещё небольшого количества порядочных людей. Либералы, льющие помои на самодержавную власть, хуже любых шпионов…
– Скажи, Иван, ты действительно считаешь, что ничего в стране менять не надо? Ты всем доволен?
– Только дурак может быть доволен тем, что твориться сейчас в России. Конечно, нужны большие переделки. Но какие? По чьему образцу? Согласись, что тут нужна особенная аккуратость.
– С этим соглашусь. Реформы в России могут быть успешными, только если они проводятся сверху. Иначе пугачёвщина. Но вернёмся к Кноппам. Поехали?
– Да. Ты прав – нужно срочно обыскать их контору и склад.
Но генералы опоздали. Пока окружной прокурор выписывал постановление на обыск, со складов общества «Л.Кнопп и К°» выехали ломовые дроги, гружёные длинными сосновыми ящиками. Багаж без помех прибыл в британское посольство. Караульщик склада на Калашниковской набережной подтвердил, что человек в яркой жилетке сутки прожил в комнатке старшего приказчика. Много курил. А наутро исчез, хотя в ворота не проходил…
– Он в посольстве, – констатировал Енгалычев. – И очень скоро его попытаются вывезти с дипломатической почтой.
Генерал не ошибся. Уже на следующий день на таможне появился большой, обитый по углам белой жестью, сундук. Он был опечатан сургучом британского посольства и потому не подлежал вскрытию.
Енгалычев в сопровождении штабс-капитана Сенаторова и двух унтер-офицеров прибыл на таможенный пункт. Возле сундука уже стояли начальник пункта статский советник Фохт и первый секретарь английского посольства Мак-Кулох. На впалых щеках дипломата горел нервный румянец.
– Вот он, голубчик. Попался! – сказал генерал, обращаясь к соотечественнику.
– Кто попался, Иван Филиппович? – спросил недоуменно Фохт.
– А шпион британский, по фамилии Тейле. Второго дня, убегая, зарезал филёра Департамента полиции. Сейчас оттуда их вице-директор явится.
– Я протестовайт протиф этот клевета! – вмешался Мак-Кулох. – Мы будет подавайт нота!
– А я ответственно заявляю, что Тейле там. Вскрывайте сундук, Сергей Францевич.
– А разрешение Министерства иностранных дел у вас есть?
– Нет. Гирс, собака, струсил. Не дал.
– Чего же вы тогда хотите от меня? – изумился таможенник.
– Чтобы вы вскрыли этот сундук.
– Как же я могу? Помилуйте! Меня со службы турнут без пенсии, и правы будут. Неприкосновенность дипломатического багажа утверждена Венским конгрессом 1818 года.
– Значит, никак, Сергей Францевич?
– Никак, Иван Филиппович. Извините. Будь там хоть десять шпионов – не имею права. И вам не могу позволить – здесь я начальник.
Раздались торопливые шаги, и на складе появился запыхавшийся Благово.
– Не опоздал? – спросил он у всех сразу, здороваясь общим кивком.
– Они, Паша, мне его не отдают, – грустно сообщил ему Енгалычев. – Неприкосновенность дипломатического багажа.
– А что Гирс?
– Обделался Гирс. Он всегда англичанишек боялся. Но…
Енгалычев расправил крепкие плечи, вытаращил глаза и грозно повёл усами.
– Но я человек военный, и просто так этого не допущу. Чтобы шпионы и убийцы безнаказанно из России убегали. Сенаторов!
– Здесь, ваше превосходительство!