Пунктирная линия (журнальный вариант)
Шрифт:
— На третьем. Пять минут назад приходил хирург. Все без изменений...
— Подожди меня. Может быть, сумею пройти к Борису...
Он направился к старику, дремавшему на контроле. Когда Корнилов подошел, старик открыл глаза и почему-то встал.
— Халат найдется? — спросил Игорь Васильевич.
— Гардеробщица еще не пришла, — ответил старик. — Вам в отделении дадут.
— Хирурга зовут Юрий Алексеевич! — крикнула Вера Михайловна, и ее голос звонко разнесся по пустому вестибюлю.
Дежурный укоризненно покачал
Оказалось, что Юрий Алексеевич, пожилой, усталый человек — дежурный врач, лишь принимал Лежнева и вызывал на операцию бригаду хирургов. Операция началась час назад. Когда она закончится, сказать трудно. Еще труднее предсказать результат. Особенно опасна рана в живот. И еще большая потеря крови.
— Вы внимательно осмотрели Лежнева?
Врач взглянул на Корнилова с удивлением.
— Меня тревожит вопрос, не было ли у него на теле следов борьбы, ударов, царапин.
Юрий Алексеевич задумался. Наконец сказал не особенно уверенно:
— Меня волновало, как вы понимаете, другое... Но сейчас вспоминаю — ничего подобного на теле раненого я не заметил. Впрочем, это лишь мое первое впечатление.
— А судмедэксперт не сможет осмотреть Бориса Андреевича?
— Поговорите с начальником отделения. Только у нас есть и свои специалисты, — сказал врач холодно, но, неожиданно сменив тон, поинтересовался: — Игорь Васильевич, а вы здесь только по долгу службы?..
— Лежнев мой старый товарищ. И еще у меня такое предчувствие... — Он хотел сказать, что считает себя виновником случившегося, но передумал.
— Понятно... — машинально отозвался врач, но по его лицу было видно, что вопросы у него остались. — Вы запишите мой телефон, часа через два позвоните. Я здесь до шестнадцати. И еще телефон начальника отделения. Его зовут Аркадий Степанович...
Корнилов спросил, где находится одежда Лежнева.
— Вы хотите посмотреть?
— Да.
Юрий Алексеевич помолчал в нерешительности.
— Это вам необходимо по службе?
— Необходимо по службе. — Игорю Васильевичу не хотелось вдаваться в подробности.
— Марина! — позвал дежурный сестру, читавшую книгу за столиком, на котором уютно горела настольная лампа. Девушка отодвинула книгу, посмотрела в их сторону. — Проводите, пожалуйста, товарища полковника в приемное отделение. Пускай покажут ему одежду Лежнева. А я пока посижу за вашим столом. Что вы читаете?
— Курс гистологии.
По лицу дежурного пробежала легкая гримаса разочарования. Ему-то, наверное, хотелось, чтобы это был роман.
— Мне можно будет задержать Марину минут на десять? — спросил Корнилов. — При осмотре одежды потребуются понятые.
Врач взглянул на Марину. Похоже, любой вопрос приводил его в замешательство.
— Мы там найдем вам понятых сколько угодно, — сказала Марина. — Не беспокойтесь.
На большом служебном лифте они спустились на первый этаж. Потом прошли по широкому гулкому коридору
— Грант Александрович, товарищу из милиции нужно показать одежду Лежнева, — сказала Марина.
Не отрываясь от своих записей, черноволосый окликнул одну из разговаривающих медсестер:
— Елена Ивановна, помогите найти одежду.
С горьким чувством Корнилов взял легкую кожаную курточку Бориса. Одна пола ее заскорузла от крови. Отверстия от пуль были только на спине. Выходные. Значит, в момент выстрела куртка на груди была распахнута.
Медсестра положила на стол перед полковником журналистский билет Лежнева, немного денег, водительские права и техпаспорт на машину, японские часы. Часы как ни в чем не бывало продолжали ходить.
«Интересно, где Борина машина?» — подумал Корнилов и спросил у медсестры:
— Ключей в карманах не нашли? Записную книжку?
— Может быть, в брюках? Я сейчас проверю.
Записная книжка оказалась в брючном кармане. «Тоже мне сыщики, — неодобрительно подумал полковник о тех, кто первым прибыл на место происшествия. — Уж записную книжку должны были найти!»
Ключей ни от машины, ни от дома в карманах брюк не оказалось.
За легкой перегородкой кто-то застонал.
— Ничего, больной, потерпите, — уговаривал мягкий мужской голос. — Сейчас станет легче. Еще один укольчик...
Медсестра принесла Корнилову несколько листков бумаги. Пишущей машинки в приемном покое не оказалось, и полковнику пришлось писать протокол осмотра одежды Лежнева и изъятия вещей авторучкой. Он дал Елене Ивановне расписаться и оглянулся, ища глазами вторую сестру. Ее не было, но в это время опять вошла Марина.
— Товарищ Корнилов, — сказала она, — операция прошла хорошо. Теперь вся надежда на вашего друга. Так сказал Вознесенский.
Эту фамилию Игорь Васильевич знал. Вознесенский был одним из лучших хирургов города.
— Спасибо, Марина. Вы не подпишете протокол?
— Я подпишу, — подал голос Грант Александрович, все еще продолжавший писать за своим столом. Он встал, распрямил плечи. — Чертова писанина! Скоро схлопочу геморрой!
Он подошел к Корнилову, протянул руку:
— Капитан Мирзоян. Давайте ваш протокол. Я хоть и не поднимал головы, но все слышал. И пациента при мне привезли, — Мирзоян лихо вывел похожую на китайский иероглиф подпись. Корнилов обратил внимание на то, что у капитана золотой «паркер». — Будет чудо, если этот человек выкарабкается. Но мы в эпоху чудес и живем, — он с усмешкой покосился на свой стол, где лежали несколько историй болезней, исписанных быстрым, летучим почерком. — Елена Ивановна, не выпить ли нам кофе с коньячком? А товарищ полковник составит нам компанию.