Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников

Вересаев Викентий Викентьевич

Александр Иванович Галич

(1783–1848)

Рожденный Говоров. Сын дьячка, окончил севскую семинарию и петербургский Педагогический институт, где изменил свою фамилию «Говоров» на «Галич». Как один из наиболее способных учеников был отправлен за границу для подготовки к профессорскому званию. Там он сделался восторженным приверженцем философии Шеллинга. По представлении диссертации Галич в 1813 г. занял кафедру философии в Педагогическом институте. В 1814 г. заболел преподаватель русской и латинской словесности в царскосельском лицее Кошанский, и в течение года его предметы преподавал наезжавший из Петербурга Галич. Молодой, талантливый профессор повел занятия с учениками совершенно не по-школьному. Сухие уроки с изучением супинов и герундиев у него превратились в веселые, непринужденные, чисто товарищеские беседы о литературе и искусстве; за школьной дисциплиной он не следил, ученики, вместо того чтобы чинно

сидеть по местам, толпились вокруг его кафедры, задавали вопросы, спорили. Иногда Галич спохватывался, брал в руки книжку Корнелия Непота и говорил:

– Ну, господа, теперь потреплем старика!

И они брались переводить старика Корнелия Непота. Ученики дружески посещали Галича в отведенной ему комнате, и там беседовали. Галич обратил внимание на Пушкина, ободрял в его поэтических опытах; по его настоянию Пушкин написал для экзамена 1815 г. свои «Воспоминания в Царском Селе». По отзывам бывших учеников Галича, младенческое простосердечие и добродушие соединились в нем с чертами легкого юмора и насмешливости, он озорничал вместе с учениками и вместе с ними дурачил начальство.

Имя Галича нередко встречается в лицейских стихотворениях Пушкина. В них он изображается председателем студенческих пирушек лицеистов, веселым эпикурейцем в обычном стиле пушкинских лицейских стихотворений:

Апостол неги и прохлад,Мой добрый Галич, vale!Ты Эпикуров младший брат,Душа твоя в бокале.Главу венками убери,Будь нашим президентом,И будут самые цариЗавидовать студентам!

Но дело в том, что сами эти студенческие пирушки существовали только в фантазии Пушкина. Начальство в этом отношении было очень строго. Когда Пушкин, Пущин и Малиновский вздумали однажды устроить «гогель-могель» с ромом, то все начальство переполошилось, сам министр по этому поводу приезжал из Петербурга и делал расследование. Стихи Пушкина свидетельствуют только о том, что лицеисты чувствовали в Галиче не строгого учителя, а доброго товарища, который охотно принял бы участие и в их попойках, если бы они существовали.

В 1818–1819 гг. Галич издал в двух томах «Историю философских систем», заканчивавшуюся изложением системы Шеллинга. Труд компилятивный, но, по мнению и современных специалистов, несомненное научное произведение, весьма добросовестно написанное. В 1821 г. действительность сурово перебила хребет талантливой, красиво начатой жизни ученого. Разразился знаменитый погром Петербургского университета, учиненный помощником попечителя учебного округа Д. П. Руничем и директором университета Д. А. Кавелиным. Самые лучшие профессора – Герман, Раупах, Арсеньев, Галич – были обвинены в атеизме, в революционных замыслах и по высочайшему повелению преданы университетскому суду. Галичу было поставлено в вину, что он, излагая в своей книге системы разных философов, не опровергает их. Рунич говорил на заседании конференции университета:

– Я сам, если бы не был истинным христианином и если бы благодать свыше меня не осенила, я сам не отвечаю за свои поползновения при чтении этой книги. Вы, г. Галич, явно предпочитаете язычество христианству, распутную философию – девственной невесте христовой церкви, безбожного Канта – Христу, а Шеллинга – Духу Святому.

Другие обвиняемые профессора держались с большим достоинством, Галич же на длинный ряд предъявленных ему вопросов смиренно ответил:

– Я нахожусь в невозможности отвечать на вопросы начальства; признаю мое учение ложным и вредным и прошу не вспомянуть грехов юности моей и неведения моего.

Рунич и Кавелин в восхищении кинулись обнимать и целовать Галича. На следующий день они торжественно повели Галича в церковь, священник читал над ним молитвы и кропил святой водой.

Галича оставили при университете без права преподавания, но с сохранением полного жалованья (1600 р.), и, кроме того, дали казенную квартиру. Там у него собирался небольшой кружок слушателей, которым Галич частным образом читал лекции по философии. В 1827 г. эти лекции слушал кончавший в то время университет А. В. Никитенко и так писал о них в своем дневнике: «К Галичу прежде всего имеешь доверие, ибо видишь, что он обладает обширными познаниями. Он выражается ясно и благородно. Его одушевляет чистая, высокая любовь к истине, отчего беседы его не только полезны, но и увлекательны. Это не цеховой ученый, а человек, глубоко преданный науке. Я лично к тому же много обязан ему. Зная, что мне не под силу заплатить ему за курс триста рублей, как платят другие его слушатели, он предложил мне посещать его лекции бесплатно». В 1837 г. Галич был окончательно уволен из университета. Стараниями бывших его слушателей он получил место начальника архива Провиантского департамента, с хорошим жалованьем.

На этой должности он и прослужил до смерти. Жизнь Галича была несчастливая. Жена его была очень необразованна, очень зла и очень безобразна. Он долго работал над двумя учеными трудами: «Всеобщее право» и «Философия истории человечества». В его отсутствие в доме, где он жил, произошел пожар, уничтожил оба эти труда и все вообще рукописи Галича. Это доконало его. Он стал пить, совершенно опустился. «Под гнетом мелочей жизни погиб крупный талант», – говорит биограф Галича.

Иван Кузьмич Кайданов

(1780–1843)

Из духовного звания. Окончил киевскую духовную академию и петербургский Педагогический институт, был командирован для усовершенствования за границу, слушал в Геттингене знаменитого историка Герена, по возвращении сдал на магистра и был назначен в царскосельский лицей преподавателем истории. Получил громкую известность как автор учебников по истории, долгое время бывших единственными руководствами, принятыми во всех школах, – был тем же, чем в конце прошлого века не менее известный Иловайский. Преподавал он, впрочем, лучше, нежели писал, и лекции его слушались со вниманием. Французские слова выговаривал по латинскому произношению; например, из «guerre des gre'nouilles» у него выходило «гвер де греновиль». Обращаясь к ученикам, он слово «господин» ставил после фамилии: «Вольховский господин», «Пушкин господин». С хорошими учениками был вежлив, плохих нещадно ругал, особенно лентяя Ржевского: «Ржевский господин, животина господин, скотина господин!» – с самым украинским выговором и интонацией. Был человек благодушный, не формалист. Пушкин написал порнографическое стихотворение «От всенощной вечор, идя домой…» и прочел его Пущину. В эту минуту подошел Кайданов, шедший на лекцию. Пушкин и ему прочел стихи. Кайданов взял его за ухо и тихонько сказал:

– Не советую вам, Пушкин, заниматься такой поэзией, особенно кому-нибудь сообщать ее. И вы, Пущин, не давайте воли язычку.

Яков Иванович Карцов

(1784–1836)

Лицейский преподаватель физико-математических наук. Из духовного звания; с отличием окончил Педагогический институт, усовершенствовался в Иене, Геттингене и Париже. Заставить слушателей полюбить свой предмет он не умел. Воспитанники на его лекциях готовились к другим урокам, писали стихи или читали романы. Слушал его уроки и знал, что преподавалось, один Вольховский. Карцов долго возмущался, жаловался, старался восстановить дисциплину, но наконец махнул рукой, перестал вызывать учеников и занимался с одним Вольховским. К выпускному же экзамену заранее предупредил каждого, что будет у него спрашивать, и обучил, как нужно отвечать. Он был человек неглупый, острый, язвительный, любил рассказывать анекдоты и острить насчет царскосельских жителей, только и известных лицеистам. Когда он приходил в класс, лицеисты собирались вокруг него и помирали со смеху от его рассказов. Был он черноволос, смугл, очень тучен, лишних движений избегал; часто, сидя спиной к доске, писал на ней формулы не глядя. Насмехаясь над незнающими, говорил:

– А плюс бэ равно красному барану.

Или:

– Тяп да ляп и состроил корабль.

По-французски выговаривал так: «пур пассер ле тампс».

Раз вызвал он к доске Пушкина и задал алгебраическую задачу. Пушкин долго переминался с ноги на ногу и все писал молча какие-то формулы. Карцов спросил его наконец:

– Что же вышло? Чему равняется икс?

Пушкин улыбнулся и ответил:

– Нулю.

– Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи.

Эпиграмма на Карцова лицеиста Илличевского:Поверь, тебя измерить разомНе мудрено, мой друг черняк:Ты математик – минус разум,Ты злой насмешник – плюс дурак.

Давид Иванович де Будри

(1756–1821)

Профессор французской словесности. Рожденный Марат. Младший брат Жана-Поля Марата, знаменитого деятеля Великой французской революции. Родился в Швейцарии, окончил женевскую академию со степенью кандидата богословия. В 1784 г. был приглашен одним русским вельможей в воспитатели его детей и приехал в Россию. Давал в Петербурге уроки в частных домах и пансионах. Когда разразилась французская революция и имя Марата приобрело такую грозную известность, Екатерина II, по просьбе Давида Марата, переменила его фамилию, придав ей аристократическую частицу «де», которую Будри тщательно сохранял. В компании с другим французом он открыл фабрику золотых и серебряных материй, составлявших модную одежду при дворе Екатерины. С воцарением Павла моды переменились, владельцы фабрики разорились. Будри опять взялся за уроки. С основанием лицея он приглашен был в него преподавателем французской словесности.