Пусть умрет

Григ Юрий

– Ну, что вы, ей богу! – энергично прервал его Корунд. – Недолюбливать журналистов давным-давно вышло из моды. Наоборот, уважающие себя люди и особенно фигуры значимые, – он многозначительно посмотрел в сторону бюро с фотографиями, – предпочитают дружить с вашим братом... Хе-хе…

– Не может быть! Выходит, я всю свою жизнь заблуждался. Был, знаете ли, уверен в обратном.

– Вот и ошибались! К примеру, в моем лице любой найдет искреннего почитателя вашей нелегкой профессии. И я даже сказал бы: иногда небезопасной. Это ж сколько

вашего брата полегло, а? Особенно в штормовые девяностые. – Он покосился в сторону собеседника и поцокал языком.

На лице его состроилось выражение неподдельного сожаления и сочувствия павшим на поле брани собратьям гостя. Казалось еще немного, и он предложит тост за упокой души рыцарей пера и чернил. Но все же чем-то недобрым повеяло от слов этого Матвея Петровича.

– М-да... Ну да сейчас не те времена, – успокоил он журналиста.

– Да-да, вы правы, мы, как гладиаторы на арене. Вам не кажется? Нас выставляют противоборствующие стороны, и мы друг с другом деремся на потеху публике, – ответил Максимов и заглянул в глаза сидящему напротив человеку.

А глазки забегали. Задергались глазки, человек вздрогнул, сглотнул судорожно.

«Эх-х, Марлен Марленович, – мысленно обратился к Пронькину Максимов, – потверже не мешало бы помощничка – «корунд» ваш не выдерживает. Самообладания у него маловато. Прокололся. Механизм потоотделения выдал с потрохами. Это, конечно, не доказательство, но уверенность, которую в меня он вселил – это тоже, должен вам сказать, на дороге не валяется...»

А помощник, однако, тоже – не без мыслей в голове: «Нет, неспроста он такими метафорами бросается... Пронюхал что-то, гад! Точно пронюхал! Что за намеки? Или случайное совпадение?».

Голосом, демонстрирующим безразличие, Матвей Петрович поинтересовался:

– Это в каком, разрешите спросить, смысле? Интересные у вас сравнения! В первый раз подобную метафору о вашей профессии слышу.

– Ну как же. Одни за правых, другие за левых, третьи вообще не поймешь за кого. Сегодня за одних, завтра за других. Что закажут, понимаете. Так и бьемся.

– Вот как? – немного успокоился Матвей Петрович, а журналист продолжал:

– Ну, метафоры метафорами, всё бывает, но в данном случае у меня сугубо мирная тема. Я… как, кстати, уже сообщил по телефону, работаю над циклом очерков о…, извините за банальность, сильных мира сего, а точнее, об их частной жизни – скрытой от посторонних глаз. А то ведь сочиняют разные небылицы!

– И не говорите! Чего только люди не напридумывают!

– Пора открыть им глаза на правду – показать документально, что политики, успешные бизнесмены, звезды шоу-бизнеса – это, в сущности, такие же обычные люди, как и они сами. Нередко среди них встречаются очень интересные личности. И им присущи те же страсти, что и всем. И они могут быть не только счастливыми, но и глубоко несчастными...

– Очень, о-очень интересно рассказываете. И главное, я с вами на сто процентов

согласен: чаще всего они-то как раз и несчастны!

– Именно! Но… не буду утомлять вас преподнесением хорошо известных материй, Матвей Петрович. Скажу только – в отличие от скандально известных всему миру папарацци, методы сбора материала у меня классические. На абсолютно добровольной основе! И если...

– Похвально! Поверьте, мне близки такие принципы. Скажу больше: Марлен Марленович просил меня быть предельно откровенным и рассказать и показать всё, что пожелаете. Ему нечего скрывать от людей.

– Отлично! И это правильно. Тем более, говорят, господин Проньин возвращается на политический, если можно так выразиться, Олимп? Баллотироваться собирается...

– Ну, это еще не решено. Возможно, в будущем не исключено, что он... Знаете, у Марлен Марленыча безупречная репутация. Да и люди просят, – сбивчиво забормотал Матвей Петрович, – но у него и без того дел, сами понимаете: благотворительные фонды, думская комиссия... всего не перечесть.

– Да-да, наслышан, насколько многогранна деятельность господина Проньина. Всего, разумеется, не охватишь. Так, что, давайте ограничимся предметом, который интересует меня в данный момент? Гхм... повторюсь: не секрет, что многие наши преуспевшие в политике и бизнесе сограждане имеют простые, ну... свойственные обычным людям увлечения, – проникновенным голосом начал Максимов.

– И вы...

– Да! И я хочу открыть читателям эту, вне всякого сомнения, одну из самых важных и, смею предположить, самых интересных сторон личности подобных людей. То, что сближает их с простыми смертными...

Принесли кофе, по запаху – очень хороший, и Матвей Петрович предложил:

– Не угодно ли сигару? Извиняюсь, что перебиваю.

– Нет, спасибо, не курю.

– Тогда, с вашего позволения, я закурю. Вентиляция у нас хорошая... Не возражаете?

– Как вам будет угодно. Курить я бросил лет десять назад, но до сих пор наслаждаюсь запахом дымка. Естественно, пассивно, когда рядом курят. Особенно сигару или трубку... Хороший табак. Запретный плод, сами понимаете.

Матвей Петрович подошел к хьюмидору из темного дерева со стеклянными створками, открыл его и стал копаться в стоящих внутри коробках. Какое-то время он бормотал что-то себе под нос, как будто начисто забыв о присутствующем в кабинете человеке. Наконец, издав победное восклицание, повернулся к гостю.

– Коиба, – с благоговением сообщил он. – Сигары курили когда-нибудь?

– Пробовал, как же...

– Понравилось? – Матвей Петрович золотой гильотинкой ловко отхватил кончик пухлой, как сарделька, шоколадного цвета сигары, помусолил ее, округлив губы бубликом, но не противно, а вполне интеллигентно – чувствовался немалый опыт – щелкнул диковинной зажигалкой и начал старательно раскуривать «сардельку» от гудящей, как миниатюрный реактивный двигатель, струйки пламени.