Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
— Вы не вернете вашего брата тем, что сами там погибнете! — Зирон не отступил, снова оказавшись на пути своего короля. — Я прошу вас, будьте благоразумны! Ваш брат не желал бы такой участи для своего короля!
— Редрик… Редрик вообще не желал, чтобы эта война была такой… — остановился король, — если бы я только послушал его тогда, еще в начале… Если бы не вел себя так малодушно, ход войны изменился бы. Тогда бы ничего этого не случилось…
— Ваше Величество, я прошу вас, — начал было великий князь, но Аллирд, глотая слезы, повернулся к Эрсору, смерив его таким взглядом, что бывший граф даже отшатнулся, испугавшись за собственную жизнь,
— Найди мне того, кто это сделал, — велел король металлическим голосом, подавив вырвавшиеся наружу эмоции, — найди мне убийцу моего брата…
— Ваше Величество, — Эрсор судорожно втянул в себя воздух, — нам известно, что когда ваш брат отбыл в ущелье, там находился Эдвард Тристанский. Я знаю этого человека лично… Если кто-то и мог остановить «рогатый полк» и победить Его Высочество, то только тристанский барон. Он…
— Он что? — прорычал Аллирд, схватив перебежчика за грудки и встряхнув его так, что тот чуть язык не прикусил. — Он забрал у меня победу, а теперь еще и родного брата? Кто он такой?!
— Он безумец, — ответил Эрсор, попытавшись вырваться, но король его не отпустил. — После того, как после венчания, прямо на пороге собора расстреляли его жену, он развязал гражданскую войну, чтобы наказать тех, кого считал виновными. А теперь на его пути стоите вы…
***
— Быстрее! Мы должны найти его! — Квенти торопил пилота десантного челнока, медленно спускавшегося к ущелью. Внизу еще шел бой, но в воздухе Рейнсвальд, опираясь на целую систему портов и посадочных площадок среди склонов хребта, уже постепенно начинал брать верх. Шаттл с поисковой группой на борту шел в группе кораблей, перебрасывающих оперативные резервы и подкрепление на опасные участки фронта.
Когда связь с Тристанским бароном исчезла, Квенти лично отправился на линию фронта, чувствуя, что обязан ему помочь, если это вообще еще возможно. Тристанская гвардия, потеряв почти семьдесят процентов своей численности, смогла занять Золотые Ворота, после чего саальтские силы начали отступление, сдавая свои позиции и в ущелье, и по всему хребту. Именно в это время молодой карийский барон и вылетел на передовую, ответив на настойчивые просьбы своих вассалов и союзников не подвергать себя опасности, что посчитает личным врагом каждого, кто попытается ему помешать.
— Высаживай прямо здесь! — приказал Квенти, хлопнув по плечу пилота и бросившись к десантному люку. В отсеке его уже дожидались карийские гвардейцы, готовые к высадке. Золотые Ворота Рейнсвальда сейчас были под контролем тристанской гвардии, но информация оставалась неточной и не проверенной, поэтому Квенти изначально готовился к самому плохому развитию событий. Так, как и говорил ему всегда Эдвард во время их тренировочных боев.
Когда Квенти вошел в отсек, все почти синхронно встали и поклонились, адъютант подал ему щит и штурмовую винтовку, помогая закрепить их на броне, пока барон отдавал последние приказы. — Высаживаемся, без приказа не стрелять… Там должны быть наши союзники, но первоначальной задачей остается поиск барона Тристанского. Связи с ним нет даже у его собственных отрядов, возможно он ранен, тогда мы должны обеспечить его эвакуацию в тыл… Вопросы?
У Квенти першило в горле и голос подрагивал от волнения. Система жизнеобеспечения боевого костюма зафиксировала сильное нервное напряжение, тут же впрыснув в кровь небольшую дозу успокоительного, и карийский барон повел плечами, почувствовав прилив сил.
Вопросов у гвардейцев не
Челнок завис на высоте чуть больше метра прямо над аркой ворот, открыв десантный люк, и гвардейцы спрыгивали вниз, приземляясь на оплавленные золотые плиты, заваленные телами минотавров, тристанских гвардейцев и саальтских штурмовиков. Их встречали солдаты бароната, при виде которых Квенти облегченно вздохнул, убедившись, что полученная штабом информация оказалась правдивой.
— Где барон? Вы нашли его? — обратился он к тристанскому офицеру, переключившись на общий канал связи. — Я прибыл за ним…
— Вы вовремя, — ответил тристанец, жестом руки велев следовать за ним, — нам срочно нужен транспорт, чтобы эвакуировать нашего господина, он в критическом состоянии…
— В критическом?! — Квенти едва справлялся с волнением. — Где он? Что с ним?
Барон Тристанский лежал в паре шагов от того места, где победно развевалось знамя Рейнсвальда, окруженный солдатами и медиками. Оплавленная залитая кровью броня, измятое забрало шлема, которое не смогли открыть, и обугленная по краям в кровавых ошметках рана вместо левой руки, оторванной у самого наплечника, не напугали Квенти, тут же бросившегося к барону. Его остановил один из тристанских гвардейцев, не позволив помешать медикам, пытавшимся хоть как-то помочь своему сюзерену.
Им пришлось сверлить доспех, чтобы ввести внутрь трубки с подачей лекарственных препаратов, но все усилия оказались тщетными — раненый никак не реагировал. Не удавалось определить даже в сознании он или нет, датчики боевого костюма лишь показывали, что его обладатель жив, но в сопорозном состоянии. Жизнь едва теплилась в нем и в каждую секунду могла оборваться. Система жизнеобеспечения еще могла поддерживать его какое-то время, но могла и убить, если измотанное боем тело барона не выдержит новой порции стимуляторов.
— Его нужно срочно эвакуировать в тыл! — приказал Квенти, справившись с первым шоком. — В полевых условиях вы не можете ему ничем помочь! Надо отнести его в мой челнок… Помогите его поднять! — молодой барон отдал команду пилоту челнока возвращаться немедленно, понимая, что дорога каждая минута, что сейчас это самое меньшее, что он может сделать для человека, однажды спасшего его жизнь.
***
На краю сознания мелькали отблески света и размытые тени на их фоне, были слышны голоса, но разобрать слов и понять смысла фраз он не мог, все сливалось в мутный фоновый шум, постепенно окутывающий холодной темнотой. Зато образ Изабеллы он видел ярко и отчетливо, сияющий мягким теплым светом, как в его снах, когда она вновь и вновь являлась к нему. Каждый раз она успокаивала его, дарила надежду, спасала.
И сейчас Изабелла тоже была рядом с ним, держа за руку и лишь понимающе улыбаясь на все его сбивчивые попытки рассказать о том, что накопилось у него на душе. Она просто понимала его, понимала, что мучает его, и что он хочет от нее услышать. Слова сейчас были лишними в разговоре двух душ.
Слезы… Давно его не душили слезы. В его жизни не было места слезам с того момента как он оплакивал смерть любимой. В его ожесточившейся от бесконечной войны душе жил только холодный расчет дворцовых интриг и сильные эмоции боевого задора и гнева, вспыхивающие ярко, как выстрелы лазерных орудий на поле боя. И теперь слезы… горячие слезы, текущие по обожженным щекам, казались чем-то новым и непривычным.