Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
— Я уже говорил, как вкусно ты пахнешь? — ответив вопросом на вопрос, Эдвард поцеловал ее в изгиб шеи. Действительно, зачем говорить о вещах, которые только должны случиться. Пусть весь мир подождет еще немного.
В этот миг в запертую дверь постучали, заставив их обоих вздрогнуть. Эдвард нигде не афишировал тот факт, что бывшая графиня Гористарского дома сейчас его любовница, и делать его общедоступным не собирался. Могло возникнуть слишком много ненужных проблем и вопросов.
— Господин барон, — с той стороны двери прозвучал механический голос адъютанта, — прошу простить за беспокойство, но только что поступило сообщение от барона Карийского с пометкой «чрезвычайно важно». Протокол требует немедленной передачи информации независимо
— Это так обязательно? Неужели не может подождать хотя бы минут тридцать…— капризно прошептала Миривиль ему на ухо, разомлевшая от ласк покорная и доступная. Эдвард с трудом оторвался от гибкого тела под ним.
— Обязательно, — вздохнул барон и, быстро ее поцеловав, поднялся, накинув на себя халат, и уже громче, бросил в сторону двери: — Можешь войти! Только один.
Адъютанты были киборгами, способными лишь к весьма ограниченному самостоятельному мышлению, а снаружи стояла роботоризированная охрана, поэтому утечки информации с этой стороны Эдвард не боялся совершенно. Хотя Миривилль все равно на всякий случай прикрылась шелковой накидкой, когда внутрь, стуча по пластиковому паркету армейскими сапогами с металлическими подковами, зашел адъютант барона. Когда-то он был человеком, специально выращенным клоном, затем киборгизированым более чем наполовину — даже вместо лица у него было только несколько считывающих и воспроизводящих окуляров.
— Господин барон, — чуть поклонился адъютант, — согласно протоколу…
— Включай уже, — махнул рукой Эдвард, отходя к шкафу и доставая оттуда бутылку вина и пару бокалов, — Я надеюсь, что информация действительно стоит того, чтобы говорить о ней в такой час…
Адъютант еще раз поклонился и, подойдя к ближайшему столику, протянул над ним ладонь, тут же перестроившуюся в голограммный проектор. Активировавшись, тот отобразил трехмерное изображение головы и плеч Квенти, выглядевшего одновременно разозленным и расстроенным. Присев на диванчик напротив, Эдвард открыл бутылку и налил себе вина, приготовившись слушать, что же так вывело из себя молодого барона.
— Господин барон, я не знаю, может случиться и так, что эта информация уже устарела, но все же не могу не сообщить об этом, — возмущенным голосом сказал Квенти, едва сдерживая собственные эмоции. — Я всего лишь несколько часов назад прибыл в ставку графа, и застал здесь этого мерзавца Вассария. В настоящий момент он находится в ставке в открытую, но не в качестве пленника. Как мне объяснили, граф признал его вассалитет, и в настоящее время проводится объединение сил обоих союзов… — изображение мигнуло, когда Эдвард метнул бокал с вином прямо в голограмму, не зная, как еще дать выход эмоциональной вспышке. Бокал разбился об стену, оставляя растекающееся красное пятно, а Эдвард со злостью ударил по подлокотнику дивана. Естественно, запись на это никакого внимания не обратила и, на секунду сбившись, вернула нормальное изображение, продолжив воспроизведение, — Вассарий Гельский, барон! Вассарий сейчас выступает как равноправный член совета при графе, осмеливаясь даже давать советы. Однако я не вижу возле него его дядю. Мои разведчики уже докладывали о том, что герцог Хлейтский оказывает на него очень большое влияние, но, думаю, вы и сами это знаете… Прошу меня простить, барон, — даже через голограмму чувствовалось как разозлен и обескуражен юноша, — но я искренне возмущен тем, что этот человек находится сейчас в ставке. После всего, что произошло, после… после гибели отца и вашей клятвы, это… это просто не имеет названия! Граф Фларский уверяет в том, что это политическая необходимость, но я не знаю, что делать и нужно ли что-нибудь предпринимать. Барон, я искренне надеюсь, что вы сможете разобраться в ситуации и посоветуете, как следует поступать мне… и вам. Квенти поклонился и голограмма свернулась.
— Повесить его следует! — прорычал Эдвард, хотя Квенти все равно не мог его услышать, а адъютант оставался безучастным. —
— Граф ищет союзников для войны с Саальтом, — когда дверь закрылась, Эдвард услышал голос Миривиль, до этого тихо сидевшей на кровати, завернувшись в накидку, — он не уверен, что его собственных сил хватит, чтобы остановить врага, потому и соглашается даже на столь сомнительные и шаткие союзы… совсем как наш, — она усмехнулась кончиками губ.
— Саальт! — протянул Эдвард чуть ли не в отчаянии. — Он смешал все карты, и я уже не понимаю, как следует поступать. Рассуждая логически, графа можно понять — привлечь союзников Вассария его собственным именем гораздо проще, чем заставлять их приносить клятву верности новому сюзерену, но… Святое Небо! Этот человек повесил барона Карийского просто потому, что захотел! У него нет ни чести, ни принципов, и готов на все… Вассарий предаст Дэлая так же легко, как и поклялся ему в верности… И потом… — он даже поднялся, спокойно сидеть на одном месте был больше не в состоянии, — Дэлаю отлично известно о той клятве, что я принес. И он все равно поступает подобным образом без моего ведома…
— И что из этого следует? — поинтересовалась Миривиль тихим голосом, словно пытаясь подтолкнуть Эдварда к очевидному ответу. Он тщетно пытался успокоиться и принять правильное решение в очень неоднозначной ситуации. Точным оставался пока что лишь тот факт, что отказываться от своей клятвы тристанский барон не собирался. Его любовница, стоило им опять остаться вдвоем, оставила кровать и, тихонько шлепая по полу босыми ногами, подошла к Эдварду и нежно прижалась к его спине, — Может ли оказаться так, что Делай не считается с твоим мнением? Все-таки из вас двоих претендентом на престол является он, и когда… если станет королем, значение будет иметь только его слово.
— Дэлай политик, — кивнул Эдвард позволив себе улыбнуться, когда она, поцеловав его между лопаток, стащила с него халат. — Если есть возможность пойти мирным путем, он старается выбрать именно этот путь. Однако, думаю, ему хорошо известно, что бывает, когда начинаешь игнорировать своих союзников…
— И что бывает в таких случаях? — воркующий голос Миривиль стал еще тише. — Может ли в таких случаях союзник превратиться во врага? Чью сторону выберет граф, когда ты потребуешь ответа? Того, кто имеет свое мнение, или того, кто стелется перед ним и полностью от него зависим?
— А кто сказал, что меня интересует, чью сторону выберет граф? — Эдвард повернулся к ней лицом. — Я выполняю клятву, данную совершенно другому человеку. Спасти Рейнсвальд, а для кого именно, мне уже не столь важно. Пусть новым королем станет хоть розмийский наследник, — он подтолкнул невольницу к кровати, она опустилась на нее и, продолжая следить за ним томным взглядом, медленно развела в стороны полы пеньюара. — Пусть Вассарий довольствуется своей ролью подстилки. Если Дэлай не согласится отдать его, то… думаю, я сам возьму причитающееся, — плотоядно усмехнулся Эдвард, сделав шаг к кровати, но его остановила вытянутая женская ножка, ткнувшаяся чуть ниже груди.
— Думаешь, сам ты сможешь? — улыбнулась Миривиль. — Дэлай уже сейчас собирает вокруг себя тех, кто станет ему опорой в будущем. Такие, как Вассарий, отлично понимают, что их ждет, если сюзерена не станет. Никто не сможет их защитить… от тебя. И потому будут держаться за него …
— Будь ты мужчиной, из тебя бы вышел отличный политик, — усмехнулся Эдвард, отталкивая ее ножку и нависая сверху. — Сейчас даже среди дворян не так много людей, способных понять все происходящее. В большинстве своем они лишь безвольные куклы, которых дергают за ниточки …