Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 7 (с иллюстрациями)
Шрифт:
Все то, что она перечисляет, было для меня чем-то невозможным, но, как только она упоминает последнее обещание, у меня появляется странная уверенность, что я без проблем смогу выполнить их все.
(Будь верна, когда влюбишься.)
– Да, я обещаю. Можешь во мне не сомневаться.
(Честно?)
Я киваю. Я абсолютно уверена, что смогу сдержать слово.
(Здорово! Тогда я возвращаюсь!)
Нулевая Мария перестает плакать и улыбается. А потом начинает сливаться со мной.
– Уу, аа…
То, что
Все мое прошлое вплывает в меня, атакует меня печальными воспоминаниями. Даже сейчас, прекратив сбегать, я все же не могу заставить себя радоваться этому миру; я потеряла счет, сколько раз он заставлял меня страдать. В этом мире нет ни крупицы ласковости.
Реальность сурова, неблагодарна, зла, капризна, несправедлива, страшна…
…Но.
Но я больше не одна.
– Верно, Кадзуки?
Вот почему я могу снова стать Марией Отонаси.
***
Я поднимаюсь с морского дна и прихожу в себя в моей бывшей квартире.
«О» здесь больше нет. Взамен в руках у меня красивый, но хрупкий прозрачный кубик.
И я не одна.
– Ах…
От одного его присутствия у меня на глаза наворачиваются слезы. Я плачу от облегчения. Не хочется признавать, но такова истинная я.
– Ах… Кадзуки.
Он сидит на полу. Я крепко обнимаю его, но он не реагирует. Смотрит в пространство пустым взглядом.
Пройдя через безумное число повторов, Кадзуки потерял все. Абсолютное одиночество отняло у него разум и память, превратило его в безжизненную оболочку. Даже его душу преобразила моя жуткая «шкатулка». Вряд ли он когда-нибудь снова станет прежним.
Реальность сурова, как всегда. Жизнь подкидывает мне все новые испытания.
Однако я не буду больше полагаться на «шкатулки».
Плача, я пытаюсь создать на лице лучшую улыбку, на какую только способна, и обращаюсь к Кадзуки:
– Слушай, Кадзуки… Ты помнишь тот раз в «Комнате отмены», когда я совсем упала духом? Ты тогда протянул мне руку и сказал: «Я пришел, чтобы встретиться с вами, о миледи Мария». И потом ты сказал, что будешь защищать меня, даже если ради этого тебе придется всех предать. С тех самых пор ты всегда делал то, что пообещал тогда. Ты всегда пытался спасти меня, когда я сидела в плену на морском дне и притворялась сильной. И ты сдержал свое слово. Чтобы спасти меня, ты действительно нырнул в морские глубины. Чтобы найти меня, ты действительно предал всех, не считаясь с болью, которую тебе это причиняло.
Я кладу прозрачную «шкатулку» на пол
– Пожалуйста, прости меня. Я только одно могу сделать, чтобы как-то искупить свою вину.
Я глажу его руку.
– Я буду с тобой до конца своих дней.
Кадзуки никак не реагирует.
– На этот раз я не сдамся. Я буду ждать твоего возвращения. Это ничто по сравнению с тем, сколько ты ждал моего, верно? Нет… не совсем так. Дело не в том, чтобы ждать или не ждать. Судьба сделала нас неразделимыми. Я всегда буду рядом с тобой – других вариантов просто не существует.
Я улыбаюсь ему.
– Потому что это наша повседневная жизнь.
На его ладонь падает слеза. Не могу отрицать: мне больно, что он смотрит в пространство, а не на меня.
– Тогда все будет хорошо, верно? Ты ведь сам говорил, что нет такого отчаяния, от которого не может исцелить повседневная жизнь, верно? – произношу я дрожащим голосом. – Я верю в тебя. Ведь ты победил Аю Отонаси.
Кадзуки вернется.
Но, честно говоря, этот обратный путь кажется таким бесконечным и трудным, что меня охватывает тоска.
– Ты узнаешь меня?
– Ты понимаешь меня?
– Ты видишь меня?
– Ты ощущаешь меня?
– Ты помнишь меня?
Все мои вопросы остаются без ответа.
Должна признать, я почти упала духом, но все же пытаюсь удержать улыбку. Надежда еще есть.
– Не бойся. Если ты забыл меня, я буду звать тебя по имени, как ты звал меня, пока ты не найдешь меня заново.
– Кадзуки, – произношу я.
– Кадзуки, – произношу я со слезами в голосе.
– Кадзуки, – произношу я ласково.
– Кадзуки, – произношу я бодро.
– Кадзуки.
– Кадзуки.
– Кадзуки.
Я продолжаю звать его по имени.
Солнце село. Все это время Кадзуки вовсе не сидел без движения: он вставал, ходил, даже молча прикасался к моему лицу и телу. Однако за этими движениями не было мысли. Но, как ни странно, он ни разу не ударил кулаком по стене.
– Кадзуки.
Я, наверное, уже тысячи раз сегодня назвала его по имени, но я совершенно не против. От одного произнесения этого слова я счастлива.
Внезапно Кадзуки садится на корточки. Похоже, он заметил прозрачную «шкатулку». Он подбирает ее и пристально смотрит, не двигая ни единым мускулом.
– Кадзуки?.. Что случилось?
Кадзуки сжимает «Ущербное блаженство» раненой правой рукой, которая по-прежнему обладает силой уничтожать «шкатулки» – силой «Пустой шкатулки».
Хрупкий прозрачный кубик разбивается без малейшего сопротивления.
«Ущербное блаженство» уничтожено раз и навсегда, и «Пустая шкатулка» Кадзуки тоже теряет силу.