Пустырь

Новер Анна

Намотав на кулак, разметавшиеся по кровати и спине волосы, Хэдер грубо и небрежно потянул меня назад, возвращая в прежнюю стойку.

— Мне больно, — пересохшее от бешеной близости горло выдало лишь хрип, и, поморщившись, я попыталась отстраниться.

Но мертвая хватка, послужившая мне ответом, в ту же секунду сомкнулась на талии, и, игнорируя мои слова, мужчина продолжил утолять свой голод. Он даже не позволил мне обернуться и взглянуть на него, небрежно вернув меня в прежнее положение.

Спустя несколько особо грубых и сильных

толчков этот зверь в обличии человека, замер, покинув мое тело. И тут же я ощутила как на разгоряченную от секса кожу, упали вязкие капли.

Сердце, не успевшее еще замедлить и успокоить ритм, продолжало в сумасшедшем темпе разгонять кровь по организму. Переведя дыхание, я поспешила обернуться. Хэдер с удовлетворенной, высокомерной улыбкой застегивал рубашку. Медленно и расслабленно. Пуговицу за пуговицей.

— Знаешь, я никак не могу понять, зачем я тебя так берег, сдувал пылинки, если на деле ты оказалась обычной шлюшкой, готовой ко всему, — слова, сказанные с таким презрением и равнодушием, причиняли больше боли, чем крепкая пощечина или сильный удар. — Загадка, — картинно вздернув брови, мужчина одарил меня ледяным взглядом.

И видимо, что-то кардинально изменилось, сломалось в моем взгляде, потому как следом он добавил:

— Ты сама выбрала, где тебе находиться, Арина! Рядом со мной, или тут, в роли подстилки.

Без тени жалости и прежней симпатии Хэдер произнес эти бьющие наотмашь слова. Холодный и ровный голос еще долго будет эхом отдаваться в моей голове, когда сидя в ванной под струями воды, я буду пытаться смыть сегодняшний позор.

Дверь захлопнулась, а я так и осталась лежать в порванной блузке со стекающей со спины спермой. Подстилка… вот кем я стала в его глазах.

Как бы я не пыталась остановить поток слез, навернувшийся на глаза после ухода мужчины, ничего не вышло. Только шум воды заглушал эти полные душевной боли рыдания. Меня просто разрывало заживо на сотни маленьких кусочков. Разум всячески пытался блокировать мысли о произошедшем, но они словно тараканы лезли из всех щелей. Ведь не может же быть такого, что человек сказал «люблю тебя», а потом посмотрел так, что тебе умереть хочется от того, какими вы вдруг стали чужими. Но оказалось, может. И еще оказалось, что от любви до ненависти даже меньше чем один шаг.

Страшно ли мне было? Да, еще как. Но страшно было не вновь испытать физическую боль, а страх скользким илом покрывал тело от понимания, что подобное насилие это наш конец. Мне вдруг начало казаться, что я никогда не смогу простить Хэдера и его слова. И душа, еще недавно таявшая от ласки и невесомых поцелуев, сейчас боролась и пыталась недопустить непоправимого.

Было очень страшно поверить, что в сердце Хэдера не осталось и капельки прежней любви. Сегодня он наглядно продемонстрировал, что я разрушила то хрупкое, словно первый октябрьский лед, доверие. А в ответ на это, он очень доступно объяснил, какой жестокой бывает ненависть.

Обида

на саму себя неприятно царапала душу. Щеки мокрые от слез и воды давно опухли, а глаза покраснели. И чего я- дура не рассказала ему все в тот вечер, когда он меня из полицейского участка забрал. Тогда я его ненавидела и не нуждалась ни в его любви, ни в прощении. Могла бы просто рассказать, очистить совесть и забыть. Но нет! Или почему не сказала о поцелуе в ту ночь в его кабинете. Исповедь за исповедь. Но я опять смалодушничала. Наверное, притаившийся в глубине души страх, после своего признания потерять этого мужчину, удерживал меня.

И что в итоге? Чего я добилась? Все получилось так, как я и боялась, даже еще хуже. Я теперь для него обыкновенная грязная девка, предавшая его. Внутри все сжималось от боли. Как же хочется просто закрыть глаза, а открыв их понять, что весь этот ужас и абсурд были сном, кошмаром не больше.

Сама не помню, как добралась до кровати и провалилась в такое спасительное забвение. Недавние слезы притупили сознание, вызвав апатию и равнодушие. Не хотелось ничего, кроме как исчезнуть из этого места поскорее. Меня словно на какое-то время просто отключили, нажав на кнопку off.

Весь стресс и переживания, что копились во мне последнее время, сегодня разом вышли наружу и обнажились. И организм, видимо настолько сильно нервно истощенный, просто отказался исправно функционировать в сложившейся действительности. Я беспробудно проспала по личным подсчетам порядка тринадцати часов.

Аппетита не было. Стресс и переживания вызвали отвращение к еде. Даже запах пару часов назад исходивший от тарелки с омлетом вызывал тошноту. Как хорошо, что сейчас блюдо успело остыть и перестало источать ароматы. Я намеренно подвинула тарелку ближе к двери, тем самым удаляя ее от себя.

При дневном свете комната не выглядела так угнетающе как вчера, и немного освоившись, я еще раз все осмотрела. Надо было хоть чем-то себя отвлечь и занять. Хотя мое исследование ограничилось лишь прикроватной тумбой, в которой я нашла чистый ежедневник с ручкой и потрепанный сборник стихов. Выдвижной ящик был пыльный, как и поверхность журнального стола. С другой стороны не удивительно, что комната стояла пустая. Не каждый день берешь кого-то в заложники. Хотя нет, за заложников обычно требуют выкуп, а я просто узник.

Вернувшись к своему неудавшемуся вчера плану, по осмотру дворовой территории, я вновь придвинула стол к стене. Солнечные лучи проникали в комнатку и, улыбнувшись краешком губ такому простому источнику радости, выглянула в окно. Трава, трава и еще раз трава…. Во дворе не было ничего, кроме заросшей сорняками земли, да деревьев за высоким забором. И только примкнув к самому краю рамы, я увидела, что слева, вдалеке есть какой-то деревянный домик, похожий на баню или на сарайчик. Видно было плохо, но наличие этой постройки позволяло хоть как-то судить о территории участка.