Пустырь
Шрифт:
Внутри все встрепенулось от услышанного. С какой-то грустной тоской прозвучали ее заключительные слова.
— Думаешь, это легко поверить, что из всех самых классных девушек выбирают тебя? Я хоть и не урод, но и парни мне вслед не оборачиваются.
Невероятно! Она серьезно думает, что недостойна меня?! Я отчетливо помню, как после первой встречи стерег ее у дома, не веря, что смогу заинтересовать такую правильную девочку. Ангел, попавший в цепкие лапы пса с пустыря. Что вообще у нас могло быть общего, кроме связующей ниточки с Эйшидом.
Да я в параноика превращаюсь при мысли о других мужиках, а она глупенькая сомневается,
— Если хоть кто-нибудь обернется вслед за тобой, я застрелю его!
И в этих словах было больше правды, чем где бы то ни было. В случае с Дилайн, я предпочел, развернувшись, уйти, то в случае с Ариной, я не отпустил бы ее от себя никогда! Она может плакать, кричать, даже драться, если захочет, но от меня ей не отделаться. За эти четыре года я сильно вырос, и понял, что бегством ничего не решить. Сложнее остаться и попытаться исправить ошибки, чем пробовать каждый раз заново.
— А сможешь ли ты простить меня за все, что я сделал? Сможешь ли простить и забыть мою жестокость?! — мой собственный голос звучал как будто со стороны и не принадлежал мне.
Я четко знал, что словами невозможно искупить ни одну вину. Они ничего не стоят в людском мире, и ими разбрасываются во все стороны. Ведь нет ничего проще, сказав «прости», ударить в спину. Но перед этой девушкой я готов был встать даже на колени, ради прощения. В тот момент боль жрущая меня изнутри, излилась в этом риторическом вопросе, ответ на который я знал заранее. Однако Арина сумела удивить, причем неоднократно.
Дрожа то ли от холода, то ли от страха передо мной, эта малышка села напротив меня, поджав босые ножки под себя. Вздымающаяся грудь и прерывистое дыхание будоражили кровь. Зверь рвался с цепи, требуя законной пищи, но в этот раз я не мог позволить ему утолить голод. По крайне мере не в физическом плане, а вот девичьими эмоциями этот демон насытился сполна.
Сквозь страх и собственные опасения, Арина аккуратно и нерешительно положила мне на колено свою крохотную ладошку. Какие у нее все же маленькие и тонкие пальчики, выглядящие на фоне темной ткани джинс почти белыми. Но при всей своей хрупкости девочка была, чуть ли не единственной, кто решался мне возразить.
— Я все сделаю, чтобы заслужить обратно твое «Я люблю тебя».
От этих слов, сказанных с такой силой и уверенностью, перехватило дыхание. Я только раз, смог вслух признаться ей в любви и думал, что она уже забыла или не обратила внимание. В тот день в лесу, не услышав взаимных слов, я перевел разговор на другую тему, уходя от скользкой темы признаний. Мне не хотелось принуждать Арину открывать душу, говоря что-то подобное из вежливости. На тот момент, мне было достаточно ее симпатии. И сейчас, после всего, что произошло, было очень удивительно слышать, что мои слова любви были для нее важны.
— Поцелуй меня, — тихий голос, которым девочка просила, говорил о страхе быть оттолкнутой.
Я и сам желал вновь ощутить на губах ее вкус, прикоснуться к ней. Мне до безумия хотелось ощущать под собой стройное тело, но вина, лежавшая на мне за прошлую ночь не позволяла самовольно даже дотронуться до нее. Никогда раньше мышонок не просила меня о подобной близости, зная, что и без ее просьб я сделаю это. Но именно сейчас, в минуту моих внутренних мук совести, она попросила о поцелуе.
Стоило мне лишь коснуться ее губ, как вся кожа на мне вспыхнула, будто
По натяжению футболки, я понял что Арина притягивает меня все ближе к себе. Самоконтроль ослабевал и боясь, что не смогу удержать на поводке своего зверя, я отстранился.
Звонкий счастливый смех был как ушат холодной воды после похмелья. Пелена похоти рассеялась, являя моему взору вновь ту маленькую девочку бегущую по пустырю. Ее искрящиеся глаза, улыбка говорили сейчас о небывалой внутренней радости. Ей было хорошо, и это приводило в недоумение. Я с трудом представлял как она может простить мне мою жестокость.
В груди кольнуло от второй неожиданной просьбы за этот вечер или даже ночь. Схватив меня за руку девочка не хотела, чтобы я уходил. Она стояла передо мной босая, в легкой пижаме и такой надеждой был полон ее взгляд, что не при каких обстоятельствах я не смог бы оставить ее. Малышка, словно маленький мурчаший котенок устроилось у меня под боком.
В голове внезапно промелькнули кадры, на которых крохотная девчурка с кудрявыми светлыми волосиками засыпает, уютно устроившись на моей груди. Откуда этот ребенок взялся в моем подсознании, я совершено не понимал. Да и не откуда ему было взяться в моей почерневшей от мести, похоти и жестокости душе. Не имея полноценной семьи в далеком детстве, я не строил иллюзий на счёт семьи и сейчас.
Списав подобный бред на усталость, я прикрыл глаза, как вдруг раздался тихий голос:
— Можно мне кое-что спросить?
Ее обеспокоенность Штером в этот ночной час умиляла, но в то же время я прекрасно осознавал, что ее побег и кома брата теперь всегда будут преследовать нас. Я смог бы понять, если бы мышонок бежала от полиции, которые могли предъявить ей обвинения за покушение. Но она так отчаянно пыталась скрыться именно от меня. Этого я не пойму никогда. О каком доверии и верности вообще может идти речь?! Я не хотел, чтобы она видела во мне волка, которого кормят, гладят и ублажают, только для усыпления бдительности.
Глава 14
Ночной разговор, бессонница и стресс последних дней дали о себе знать в самой неприятной форме. Стоило поутру открыть глаза, как мир вокруг качнулся в сторону, словно я была в открытом океане. Обычный утренний свет сейчас казался таким ослепительно ярким, что немедленно вызвал резкую боль в висках.
Прикрыв веки постаралась расслабить тело, но стало только хуже. Если раньше кружились и покачивались видимые объекты, то теперь кружился мир воображаемый. Чувство тошноты расползалось по телу, как будто бы я только слезла с карусели. Певернулась на бок, и уткнувшись лицом в рядом лежащую подушку, постаралась отвлечься от давящей боли. В висках продолжало пульсировать, но теперь хотя бы яркий свет так не резал глаза. Подушка укрывала голову от света, а проходная наволочка приятно касалась лба.