Путь на восток
Шрифт:
Жу Пень схватился за голову.
– Это просто немыслимо! Надо как-то остановить этого… Как там его зовут?
Лю пожал плечами и погрустнел.
– Я не знаю. Да и что мы можем сделать?
– Сделать кое-что можем, юный Ляо. Но сначала нам нужно найти надежное убежище. Мне пришлось пробираться дворами, но крупных улиц избежать не удалось. Боюсь, нас могли заметить, пока я нес Си Фенга, а кто-то даже проследить. Так или иначе, его будут искать. Да и меня тоже, ведь я монах. И нас обязательно найдут, если мы не уйдем.
– Зачем кому-то его искать? – недоумевал Лю.
– Боюсь, я рассказал не все, – Ши-Фу тяжело вздохнул и помрачнел. Наш друг – теперь
– Ч-чего? – бросил Жу Пень. – Как это?
– Си Фенг оказался на площади не просто так. Его привели на казнь. Хотели лишить жизни за предательство на глазах у всего города и вашей подруги.
– Чтоб им пусто было, так-их-растак! Он ведь, это, не предавал никого! Правильно я говорю, братец?
– Он пытался защитить Кайсин, – голос Лю дрогнул. Вернуться, пусть даже мысленно, в ту ночь оказалось непросто. – Когда я очнулся, он прогнал меня, а сам остался.
– Видимо, его схватили, чтобы повлиять на вашу подругу, – кивнул Ши-Фу. – Однако все обернулось иначе. Его привели на казнь, но кто-то вмешался и освободил Си Фенга. Кто-то в монашеских одеждах, как у меня, – с этими словами старик указал на свою желтоватую рясу. – Началось сражение, погибло много солдат и… – он замолк и задумчиво потеребил бороду.
– Что он сделал? – не вытерпел Лю.
– Он убил Первого советника Императора.
– Духи! – воскликнул Жу Пень. – Это же отец Кайсин. Он не мог сделать этого! Си Фенг ведь служил ему! Его точно одурманили, зуб вам даю.
Лю замер не в силах поверить в услышанное. Его раненое сердце покрылось льдом и замедлило ход. Теперь он понимал: полные боли и ужаса крики Кайсин ему не почудились. Она кричала и плакала, увидев смерть своего отца.
Ши-Фу подтвердил его догадки:
– Случилось и еще кое-что, – монах поднялся и прошелся по комнате с задумчивым видом. – Еще до казни, когда заканчивалась свадебная церемония, произошло то, чего произойти просто не могло.
– Что же, мастер Ши-Фу? – не выдержал Малыш.
– Ваша Кайсин применила магию.
Лю и Жу Пень изумленно переглянулись и в один голос произнесли:
– Чего?
– Она повелевала стихией. Стихией Воды. Она сплела собственную Хань с чьей-то Дзинь, и небо заиграло синими красками, которые смог увидеть даже я! Признаюсь, в этом мире мало что способно поразить меня. Но то, что сотворила Кайсин… Я не слышал о таком уже очень давно.
– Вот те на! – ошеломленный Жу Пень сидел с отвисшей челюстью. – Что же это было такое?
Ши-Фу начал что-то рассказывать Малышу, но Лю не слушал. В отличие от них, он не удивился. Перед глазами возникли образы этой ночи: россыпь птиц, огненные хвосты которых пылали синими огнями и расчерчивали небосвод яркими линиями. Он видел это. Ему не почудилось! Он видел момент, когда Кайсин коснулась чего-то в своей душе.
– …отныне и вовек мы – одно целое.
Коснулась в своей и в его.
Ее успокаивающий шепот преследовал Лю до самого восхода, пока он наконец не уснул.
Имя ему было Шан Ше.
Он олицетворял мудрость великой пустоты, ее необъятность и холод. Он опустился с Небес и призвал Духов-прародителей к себе, словно
Шан Ше узрел их облики и сам обернулся драконом. Нефритовым змеем, огромным, как самая высокая гора. Осудил он первых Прародителей за страх их и желание уничтожить творения свои. И принес он тогда этому миру новый дар. Не стихию, но нечто большее. То, чего так не хватало самому важному творению Прародителей.
Он вручил людям дар Смерти…
Верный пес
Лоян, столица Империи Цао
Раннее утро после Сячжи
Мир…
Каким же хрупким он может быть.
Еще вчера все шло своим чередом. Люди занимались обыденными делами, торговали, работали, готовили еду, коротали жаркие летние дни в тени своих домов и веселились на ярмарочных площадях, а сегодня они оказались в самой пучине, там, где не видно света солнца и не слышно такого привычного городского гула. Если и не на дне, то очень близко к нему, ибо здесь царят тьма, хаос, беззаконие. Здесь друг становится предателем, рушатся старые и крепкие союзы, а былые враги срывают свои маски и вновь угрожают твоей жизни. Здесь нет надежды на завтра. Только обещание бесконечных тягот, лишений и невзгод.
Годы идут один за другим, сменяются эпохи, правители, рождаются и умирают боги, а человеческая природа остается неизменной. На десятилетия мира и процветания приходятся столетия войн. Почему? Для какой цели Прародители создали нас столь несовершенными? Неужели коварство и фальшь – дело их рук? Все это – часть их плана? Что дает нам эта неутолимая тяга к разрушению?
Хуан Джун сжал облаченный в стальную перчатку кулак и жестом приказал сопровождавшим его воинам рассредоточиться. Он вел отряд медленно, осторожно, но не крадучись. Смысла прятаться не было: звон их доспехов был слышен издалека. Однако они зашли далеко в не самый благополучный район. В утренних тенях могли таиться не только воры и грабители, коих тяжеловооруженным солдатам бояться нечего, но и предатели, вражеские лазутчики, одни из тех, кто посмел напасть сегодня на Императора и Нефритового мага.
Военные прочесывали весь Лоян. Подняли Императорскую стражу, регулярные войска, даже тех солдат, что были расквартированы за стенами столицы, привлекли к участию личные гвардии знатных родов. В группе Хуан Джуна, помимо хорошо знакомых бойцов из его полка, находились несколько копейщиков из дома Мао, двое суровых мечников Нефритового легиона и один мрачный, закутанный в черные одежды шаньди Императора. От одного его присутствия Хуан Джуну становилось не по себе. Но чувство долга гнало его вперед, на поиски беглеца, убившего собственного господина.
Ох, Си Фенг…
Что же ты наделал?
Что случилось с великим прославленным Генералом? Почему его, человека, самоотверженно служившего на благо Империи всю свою жизнь, так легко отдали на растерзание Нефритовому магу? Словно старого бесполезного пса выставили вон. Такова плата за верность?
Ох, дружище…
Хуан Джун хорошо помнил его бешеный взгляд, болезненную желтизну глаз, сузившиеся донельзя зрачки и пену у рта. Его трясло, он обливался потом, измученный, побитый, лишенный не просто всего, но и самого себя.