Путь России в начале третьего тысячелетия (моё мировоззрение)
Шрифт:
Ближе всех к идеалу свободы личности были в своих воззрениях анархисты. Родоначальник анархизма — англичанин В. Годвин (1756–1836 гг.). В своей работе (исследования о справедливости в области политики и ее влиянии на добродетель и благополучие) он пришел к мысли, что государство отрицательно влияет на общество и с ним надо бороться. "Высший социальный принцип — справедливость" привел его к необходимости уничтожения частной собственности и послужил основанием для "коммунистического" характера анархизма. Позже Прудон, давший имя анархизму в своей книге "Что такое собственность?", пришел к мнению, что коммунизм возможен лишь в государственной уравнительной форме. Синтез общности имущества и собственности, взаимно уничтожая свои дурные свойства, дает истинную свободу. Одной из черт свободы является равенство, но равенство условий, но не благосостояние Анархия не признает
Проблема свободы личности — центральная для анархизма, в зависимости от решения этой проблемы анархизм распадается на ряд течений. Представляет интерес решение проблемы личной свободы в коллективе и через коллектив, так, как йх решают представители коммунистического анархизма Бакунин, Кропоткин и их последователи. На началах уничтожения государства и построения коммунистического общества они видят искомую свободу личности.
Один из представителей индивидуалистического анархизма профессор Боровой в своей работе "Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм" подвергает резкой критике либерализм и социализм. Либеральная доктрина, признающая лишь формулу общего блага и узаконивающая угнетателей и угнетенных, по мысли Борового, есть отрицание свободы. О социализме он пишет: "…он будет гнести своей психикой, своим социалистическим шовинизмом, который будет так же ненавистен, и так будет претить всякой сильной индивидуальности, как и современное тупое буржуазное самодовольство". Дальше в этой работе он утверждает: "Сохранение и охрана социализма станут новым догматом, и на сцену явятся новые формы цензуры. Социалистическая вера обратится в новое орудие угнетения, в новую форму власти, следовательно, гибели свободной человеческой личности. И конечно, социализм представляет несравнимо большую опасность для нее, чем абсолютизм и клерикализм…"
Опираясь на изречение видного голландского социалиста Ван Коля "Социализм… которому принадлежит будущее, есть середина между абсолютной свободой анархизма и абсолютным равенством коммунизма", он предрекает, исходя из его двойственности и незавершенности, кризис и крушение социалистической идеи после построения социалистического строя и оставляет дальнейшую перспективу за анархизмом. Если философия либерализма — философия привилегированных классов, социализм — философия исстрадавшегося пролетариата, то анархизм, по мысли Борового, — "философия пробудившегося человека".
"Время анархистской революции, — пишет он, — еще не пришло, между тем многочисленные признаки указывают нам на приближение социалистического строя, и всякий последователь — анархист должен не бороться против надвигающегося социалистического строя, а наоборот, жаждать его приближения, ускорять его наступление, затем биться с ним в последней борьбе". И дальше: “…в буржуазном обществе культура личности в массе невелика. Там, где миллионы людей долгие дни проводят в душных и жарких мастерских или годами гложут осиновую кору, там некогда думать о голоде духа. Но там, где, как в социалистическом строе, алчущие будут насыщены, родятся потребности духа, которые социализм наполнить не может… тогда на почве неслыханных страданий сперва порабощенного, потом возмущенного гордого духа восстанет царство истинной свободы — анархизм". Как видно из этого короткого экскурса, анархизм ведет свои корни из философии
Канта, его формулировки о свободе как изначальном праве личности.
С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев, их взгляды. Булгаков и Бердяев — выдающиеся русские философы, мировоззрение которых в процессе их становления как личностей постоянно мимикрировало от "легального" марксизма к христианскому идеализму. Обоим философам присущ поиск нравственного идеала в устройстве общества, отказ от материалистического понимания истории.
В работе "Христианство и социализм" Булгаков пишет, что "христианский путь к хозяйственной свободе ведет не через хозяйство, а как бы поверх его через преобразование человеческой природы, ибо не хлебом единым живет человек, но и всяким словом божьим…"
Человек живет, по мысли Булгакова, в хозяйственном плену. Каждый верующий христианин в меру своей веры должен охранять свою духовную свободу от хозяйства, не признавать хозяйственную стихию, определяющую человеческую жизнь и свободу. Никакие хозяйственные реформы не дадут человеку внутреннюю свободу от хозяйства, только сам человек своей религиозностью. Самое богатое развитие производительных сил, экономический расцвет может сопровождаться таким порабощением человека, таким духовным его закабалением, какое не наблюдается и при крайней бедности.
Борьба классов, по Марксу, — это то же, что борьба видов за выживание по Дарвину. Она присуща прошлому и нынешнему состоянию общества и не может вдруг прекратиться в будущем, как трактует марксизм, это может быть только чудом, а чудо при материалистическом понимании истории не может быть, но допускалось древними иудейскими апокалиптиками. Булгаков не верит, что "государство будущего" будет построено на экономическом базисе — на "мертвых силах хозяйства". Социализм противоречив. "Он переполнен убеждениями, что прогресс совершается социологически закономерно, причем, конечно, законы эти имеют силу и над отдельными личностями… В то же время практически всякое движение в истории совершается через личности, ибо только личности принадлежит действительность". Здесь Булгаков видит противоречие социализма. ‘‘Согласно учению социализма, обществом правит железная необходимость, и она руководит и человеческими желаниями, и поступками. Напротив, согласно практической морали социализма, личность своим усилием должна стремиться к тому, чтобы прервать эту цепь силой своей личной мощи, своей свободы". Булгаков этим самым подчеркивает ошибочность основной посылки марксизма — материалистического понимания истории. Каждому сознательному действию человека предшествует мысль, идея, возникшая в сознании, о необходимости этого действия. Исходя только из этого простого факта, следует признать, что идея является первопричиной бытия. Маркс фетишизировал производство и производственные отношения как основу развития общества. Продукт человеческого сознания — материальное производство — он поставил впереди сознания, человеческой мысли.
Булгаков признает правду социализма как отрицание неправды капитализма. "Никогда еще в истории не проповедовалось и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть, как ныне… Но социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека… Для социализма общественное преобразование исчерпывается внешней, прежде всего экономической, реформой, и он без всякого внимания проходит мимо того, что совершается в человеческом сердце".
Он признает прогрессивную роль социализма в развитии общества. "Христианству не только нет никаких причин бояться социализма, но есть полное основание принимать его в качестве благодетельной общественной реформы, направленной к борьбе с общественным злом, насколько эти меры не сопровождаются грубым насилием и сообразны со здравым смыслом". Но в то же время Булгаков не видит в социализме тот радикал, который должен сделать людей счастливыми. Он пишет, что "перед лицом порчи и зла, коренящегося в человеческой природе, а через нее сообщающегося и всему миру, социализм есть только паллиатив, он не затрагивает конечных причин человеческих страданий", и дальше: "По своему паллиативному характеру социализм не имеет значения радикальной жизненной реформы, он есть благотворительность, одна из ее форм, указываемых современной жизнью, — и только всего".
Булгаков отмечает, что марксисты излишне сильно верят во всесилие экономической среды над человеком и с излишним оптимизмом допускают, что с изменением ее изменится и человеческая природа. "Человек вовсе не есть такая кукла или механизм, заводимый хозяйственной средой".
Булгаков считает, что христианство глубже видит историю, как выявление и углубление добрых и злых начал, их трагическое единоборство, которое становится все напряженнее, и перед концом мира, в итоге истории достигает наибольшей остроты. И социализм в этой истории лишь отдельный эпизод, последняя решительная попытка человечества устроиться без Бога. Но задачу социализма как продолжение гуманизма избавить человечество от страданий Булгаков считает столь же невыполнимой, как и неверной, как постановочной, "ибо не для счастья рожден человек и не к счастью должен стремиться, но к духовному росту, который совершается лишь ценой борьбы, страданий, испытаний".