Путь служанки
Шрифт:
Если император страдал телом, то императрица – душой. Она могла лишь беспомощно стоять рядом. Не единожды она порывалась обнять супруга, чтобы удержать его от попыток самого себя искалечить, но каждый раз ее останавливали слуги.
Государь уже болел, не хватало еще и ей подцепить эту хворь.
Слова Хунли наполнили ее сердце надеждой.
– Инло! – крикнула она. – Не слышишь, что ли? Остался еще сок алоэ? Если да, то неси его сюда поскорее!
– Госпожа, – послушно откликнулась девушка, подбегая к императрице. – Сок алоэ лишь временно снимет зуд, но не решит проблему. Главный лекарь Чжан сказал, что его величество, чтобы
Вдруг что-то с диким грохотом упало – Хунли в порыве гнева опрокинул полку с коллекцией древностей. Все полетело на пол, а некоторые фарфоровые изделия превратились в груду осколков, один из которых отлетел и оцарапал тыльную сторону ладони императрицы.
– Ваше величество! – вскрикнула Инло, бросаясь к императрице. Осмотрев ее руку, она заметила на ее нежной коже длинную царапину. Кровь медленно сочилась по руке и капала на пол.
Вэй Инло повернулась к императору.
– Ваше величество, мудрый правитель никогда не станет срываться на других, – холодно заметила она.
Когда император был в ярости, никто не смел слова сказать, а уж тем более так открыто порицать.
Да и сам Хунли не поверил своим ушам. Он долго буравил Инло взглядом.
– Ну-ка, повтори! Что ты только что сказала?
Едва ли у кого-нибудь хватило бы храбрости повторить такие слова вновь.
– Ваше величество, мудрый правитель никогда не станет срываться на других, – повторила Инло и поняла, что больше не может сдерживаться. – Все ваши супруги и наложницы, едва услышав, что вы захворали, очень беспокоились за вас, но лишь на словах, а когда дошло до дела, разбежались, одна быстрей другой! Только моя госпожа осталась рядом, заботилась о вас день и ночь, забыв про собственное здоровье. Но для вас все одно. Вы свою боль на других перекладываете! Ох, и хорош же император! А муженек так вообще загляденье!
Такого Хунли никогда еще не слышал. В глазах у него потемнело от гнева, он указал пальцем на Инло, не в силах вымолвить ни слова.
– Инло! – ужаснулась императрица. – Как ты смеешь так дерзить его величеству? Вон отсюда!
Сердце ее болело за девушку, она хотела дать ей шанс уйти, но та, вопреки ожиданиям, воспользоваться им отказалась.
– Я все верно сказала! – громко крикнула Инло. – Как вы благородную супругу помиловали, так дворец Чусю от подарков уже ломится! А что же наша госпожа? Отчего же вы дворец Чанчунь вниманием обделяете?
– Инло, замолчи! – прикрикнула императрица, руки ее дрожали от волнения.
К Хунли вернулся дар речи.
– Пусть говорит! – бешено прорычал он. – Я послушаю!
Все слуги уже упали на колени, сетуя на свою судьбу за то, что оказались в этот миг здесь. Вот только зачинщица всего этого оставалась спокойной и невозмутимой. Набрав побольше воздуха в легкие, она продолжила:
– Говорят, что вы так быстро ее простили, чтобы угодить Гао Биню, наместнику Чжили [100] !
100
Чжили (букв. «непосредственно управляемая») в маньчжурской традиции назвали провинцию Хэбэй, которая пользовалась особыми правами из-за своей территориальной близости к Пекину. Наместником Чжили называли верховного сановника Китая времен цинской династии.
– Инло! – закричала
Но та увернулась и на глазах у всех продолжила:
– Государь так хотел снискать расположения чиновника, что расстарался и дочку его приласкал! Да чем вы, император великой страны, тогда отличаетесь от девицы, что стремится угодить мужчине? Тогда этот огромный Запретный город теперь все равно что бордель, а государь – его лучшая девочка! Сегодня вы обласкаете дворец Чусю, а дальше?
Лучшая девочка.
Лучшая девочка!
Лучшая девочка…
Со звонким лязгом Хунли вынул висевший на стене меч, направляя обнаженный блестящий клинок прямо на Инло.
Но Инло давно предвидела такой исход событий и поспешила забраться под стол. Стол и принял на себя весь удар, развалившись пополам.
– Государь! – увещевала императрица. – Государь, прошу вас! Успокойтесь!
Инло подползла к императрице и, спрятавшись за ее юбкой, продолжала поносить Хунли:
– Государь, вы так злитесь, значит, я права! Народу и стране вы служите – да заливайте больше! Себя вы повыгоднее продать пытаетесь! Нечего свой гнев на других обрушивать! Могущественный правитель, а на деле – знатная куртизанка!
С детских лет Хунли не знал подобного унижения. От гнева в какой-то момент у него даже голова закружилась. Клинок в руке, люди перед ним – все расплывалось в глазах.
– Стража! Сюда! Хватайте эту дрянь, немедленно…
Не успел он закончить фразу, как к горлу подступила неконтролируемая волна гнева, которая кровавой мокротой с бульканьем вырвалась наружу. На полу оказалась зловонная масса красного цвета с темной примесью.
– Ага-а-а! Хорошо! Просто отлично! – послышался голос ворвавшегося в покои Е Тяньши. Он принялся со всех сторон осматривать мокроту на полу, затем лицо его прояснилось: – Государь, теперь вы поправитесь!
Инло опустилась на колени и самым почтительным образом произнесла:
– Я несла всю эту чушь только ради вашего величества. Умоляю государя и госпожу о снисхождении.
Императрица смотрела то на Инло, то на Е Тяньши.
– Что… что это, в конце концов, было? – нерешительно спросила она.
– Ваше величество, позвольте мне дать вам ответ, – произнес Е Тяньши и поклонился, сложив руки перед собой в почтительном жесте. – Ранее ваш недостойный слуга изучал записи других лекарей о здоровье государя и понял причину его затянувшейся болезни. Все из-за переутомления и скопления кровавой мокроты. Вот почему я сговорился с барышней Инло, чтобы она нарочно разгневала императора. Так его величество избавился от мокроты, его разум и тело очистились, а сам он теперь пойдет на поправку.
Императрицу, казалось, волновало только одно:
– Значит, его величество скоро поправится?
– Ну разумеется! – уверенно ответил Е Тяньши. – Через неделю, самое большее две, государь полностью исцелится!
Императорские лекари следуют только проверенным, надежным способам – главным для них было не навредить. Вот почему лекарства, которые они выписывали, действовали слабо. А когда их спрашивали, как скоро больной исцелится, ответом было неопределенное «скоро, скоро».
Не то чтобы никто не додумался до такого же метода, что и Е Тяньши, просто никто не решился его предложить. Только это светило медицины из провинции рискнул прописать императору такую «горькую пилюлю».