Путь
Шрифт:
— Слушай, Алек, если не хочешь услышать, куда ты можешь пойти с такими вопросами, то лучше не задавай их, ладно? — перебил его и внезапно напрягся обычно спокойный Юдж, постепенно заводясь до громкого шепота с разлетающимися изо рта крошками. — Я могу сказать, куда тебе идти, хочешь? Далеко и надолго! Нехер меня жизни учить! Ты сам-то докудова дошёл, чтобы поучать, а? Месяц его не было, у богатенького деда пожил, наслушался его пересудов, обратно нарисовался и начал рассказывать, кому что делать! Ты сначала сам добейся,
Видно было, что Юджин психанул. Алек редко видел его таким, поэтому замолчал от греха подальше. В тишине, прерываемой лишь звяканьем стаканов в служебной комнате столовой, они молча доели завтрак и поднялись из-за стола.
— Ладно, Юдж, не сердись! — примирительным тоном сказал Алек. — Ты прав. Меня столько времени не было, и, вместо того, чтобы узнать, как ты поживаешь, начал вываливать на тебя кучу информации. Пойдем лучше, я с тобой постою. Ты же будешь курить?
— Я всю жизнь курю после завтрака, — проворчал Юджин, но было видно, что он подобрел и расслабился.
Стоя под козырьком, спасающим от июньского дождя, продолжавшегося по нескольку недель, Алек спросил:
— Ну что, как со своей-то, помирился? — и улыбнулся, надеясь на положительный ответ.
— Ага, помирился, — дрогнувшим голосом произнес Юдж и закурил. — Ушла она от меня к другому. А меня послала.
Пару минут парни стояли молча. Алекс молча протянул руку к сигаретам, Юдж в ответ подал ему открытую пачку и зажигалку. Алекс, сплюнув, закурил и тут же закашлялся. А Юджин, глядя куда-то вдаль, продолжил:
— К какому-то мажору. С мобилой. С квартирой двухкомнатной во втором поясе, прикинь?
— Да ты чё?! — искренне расстроился Алек. — Вот малака! Он наш, местный, из Мессены?
— Да нет, какой-то богатенький маменькин сынок из Мегары, вроде!
— Я знаю его?
— Нет, я и сам его не видел никогда. Она, оказывается, когда от меня ушла, то у подружки поселилась. А у той компания. И этот хмырь там оказался. Ну и…
— И чего делать будешь?
— Ничего, а что тут поделаешь?
— Ну, возвращать её как-то будешь?
— После того, как она с ним переспала? Нет! — Юдж даже замахал руками. — Ни за что!
— Но ты же её любишь!
— Сегодня люблю, завтра разлюблю — такой уж у меня характер!
— Врёшь ты все!
— Да ну тебя! Поверь мне, Алек, это конец! У нас уже ничего не может начаться с начала — это я тебе говорю совершенно верно и откровенно!
И разговор опять прервался, уступая место нервному курению. Алек курил не в затяжку, раздувая щёки и тут же выпуская дым. Первым не выдержал сам Юджин:
— А ты слышал про Гавриловского?
— Нет, а что с ним?
— Умер.
— Как умер? Когда?
— Купил новый мобиль, спортивный. Не справился с управлением и на полной скорости влетел в дерево! Представляешь? Вместе с женой!
— С ума сойти. И что?
— Никто
— Обалдеть! Ёкарный-бабай!
— Вот-вот, он самый! Он же твоим научным был, когда ты в Аквилейском учился?
— Да, Гавриловский, — покивал Алек и неохотно продолжил, — но знаешь, мне с ним не повезло, хоть о мёртвых и не принято говорить плохо.
— Припоминаю, что у вас конфликт был. Я только не помню, по какой причине?
— По какой, по какой? Он меня со второго курса выгнал за то, что я экзамен не мог сдать, поэтому я сюда, на ЗБС, поступил…
— На третий курс, — кивнул Юдж, — тут мы с тобой и познакомились.
— Может быть, останься я в Аквилейском ликее, жизнь бы по-другому сложилась. Я слышал, что Гавриловский всегда помогал своим студентам, к себе их подтягивал. Я разговаривал с одним из них, он хоть и жаловался, что приходится много работать, проводить бесконечные опыты, но зато и задачи достойные, и темы диссертаций интересные, и, бывает, даже какие-никакие деньги с грантов перепадают.
— У меня так и было, — вставил свои пять копеек Юдж и гордо покивал головой. — Даже научную работу опубликовали с моим именем.
— Вот! А у меня не так. Наш Романыч почему-то ко мне не очень относился, ну, сам знаешь. Помнишь, на какую тему диссертацию защищал по его требованию? Нет? «Комиссуротомия мозолистого тела при хирургическом лечении эпилепсии», прикинь?
— Как-то так, — поморщился Юджин, — не очень современно.
— Вот именно. То есть и с точки зрения карьеры, и с точки зрения научного вклада — один сплошной пшик. Так что, — махнул рукой Алек и вздохнул.
Помолчали. Затушили сигареты. Юджин вскинул брови.
— У нас, кстати, новый проректор? Слышал?
— Ничего себе! А кто?
— Профессор Дубинкин.
— Вот это перестановки!
— Ага. А что следует за перестановками?
— Что?
— Ты не понимаешь?
— Нет, — напрягся Алек.
— Зря ты на работу приперся, мужик. Отметился уже?
— Отметился, — насторожился Алекс. — А что?
— У нас инвентаризация началась. Новое начальство же!
— Гамота тебя за ногу, — аж поморщился Алек. — А когда?
— Вчера, — устало усмехнулся Юдж. — Так что это на две недели, если не больше. В этом году в отпуск больше народу отправили: нас человек десять всего на весь ликей работает.
— Твою ж! — процедил Алекс, понимая, что теперь уже не отвертеться от огурца в заднице — то есть тщательной переписи всех предметов, находящихся на огромной территории ликея: начиная от дорогущей аппаратуры и заканчивая скрепками для бумаги. Ситуацию осложняло то, что на каждый кабинет нужно было заполнять отдельный лист и заверять его у старшего по должности. А если в актах «было» и «стало» обнаруживалось отличие, то мероприятие перерастало в оперативно-розыскные действия местного масштаба.