Путешествие из Нойкукова в Новосибирск(Повесть)
Шрифт:
— Паула, достань из холодильника бутылку лимонада и принеси сюда!
— Сам поднимись и достань, отозвалась Паула.
У нас здесь магазин, а не ресторан, Отто.
— Это я еще давеча заметил, — сказал Отто, подмигнув Юргену, и снова преспокойно уселся на корзину.
Секунд через десять в дверях показалась Паула и кинула Отто зеленую бутылку лимонада с старинной «вечной» пробкой. А он, передав ее Юргену, показал на дверь и проговорил:
— Жена. Всегда такая.
У лимонада был такой же вкус, как и цвет, зеленый. Знатоки зеленых лимонадов отлично знают, что это значит. Остальные пусть думают что хотят. Юргену важна была температура. Хорошо бы похолодней. Он выпил бутылку одним духом, оставив на два пальца жидкости.
— Парень выпить может, — похвалил Отто, обращаясь к собутыльнику.
— Да брось ты! — сказал тот, явно не намереваясь
Зато Отто не собирался молчать.
— А ты когда-нибудь ездил так далеко, Вилли? — спросил он.
— Нет, — ответил Вилли и высморкался весьма элегантно, приложив палец к ноздре.
— Ничего я понять не могу, — сказал Отто. — Когда был молодой, я все в Париже хотел побывать, посмотреть на него с этой самой Эйфелевой башни, и какая-нибудь там Колетта чтоб со мной рядом стояла. — Честное слово, на велосипеде в Париж собирался. Да так и не рискнул.
— Ишь Колетту какую-то выдумал! С тебя станет.
— А потом вот женился на Пауле. А за ней не такие, как я, ухлестывали. Верно я говорю, Вилли Фезе?
Вилли Фезе ничего не ответил, а достал из кармашка громадную сигару и так основательно раскурил ее, что только искры полетели.
Юрген с удовлетворением отметил про себя: хорошо еще, что эти мужики не кровожадные сицилианцы и не мстительные курды! Но все же он решил утихомирить разбушевавшихся цинцеровцев. И кто бы мог подумать, что за этой Паулой так много народу ухлестывало! А ведь только благодаря его, Юргена, появлению, Отто об этом и вспомнил.
— Правда, погодка хороша? — сказал Юрген. — Для сельского хозяйства, я имею в виду.
Вилли Фезе опустил горевшую, как факел, сигару и посмотрел на Юргена так, будто он заявил, что огурец следует причислить к масличным культурам. А Отто, хлопнув себя по обтянутой вельветом коленке, сказал:
— Да-да, ничего не скажешь! — И расхохотался.
«Хоть у одного настроение поправилось», — подумал Юрген.
В дверях опять показалась пользовавшаяся таким большим успехом Паула.
— Да, парень, — сказала она Юргену, — сильно печет! А ты прав: увидят люди, как двое тут сидят, еще подумают, хлеб сам в амбар переберется. Сухота такая, что не до смеха!
Отто принял выпад Паулы на свой счет и сразу же перестал смеяться. У кого глаза зоркие, тот успел бы заметить: на лице Вилли Фезе промелькнула злорадная улыбка и тут же погасла. Должно быть, радовался, что в свое время достиг только почетного второго места.
— Пора мне, — сказал Отто. — Надо за порядком приглядеть.
— Да-да, — проворчала Паула. — Гляди-гляди, да не заглядывайся.
И этого нам не миновать: едет, едет себе человек и рано ли, поздно ли, а приедет он к перекрестку. И в романах это так же, как на шоссе: направо пойдешь… налево пойдешь… Невольно и призадумаешься. Вот основная дорога, вот второстепенная. Можешь ты первым ехать или надо подождать? Как выбрать новое направление и цель? Цель — это, конечно, главное. К цели следует стремиться не окольными путями Впрочем, это на дорогах и на шоссе. В романах иначе. Романам свойственно приближаться к цели именно окольными путями, то есть всякими объездами. Более того, они целиком состоят из окольных путей, даже самые прямолинейные. Разве это не окольный путь, если в романе, скажем, написано: «Небо было чисто-голубым, когда господин NN вышел из дому»? Ведь господин NN всего-навсего пешеход. Он не летчик, который через летное поле направляется к месту стоянки самолета, он и не яхтсмен, шагающий к лодке перед регатой. Да какой же это роман без окольных путей и всяческих объездов!
Юрген Рогге из Нойкукова, находясь примерно в десяти километрах за Цинцеровом, местом жительства Вилли, Отто и Паулы, подъезжал к перекрестку как на шоссе, так и в нашем романе.
Случалось так и в прежние времена. В старинных былинах, в сказках читаешь порой об этом. Принц, скажем, или его младший брат, которого все всегда считали дурачком, приближается к перекрестку, обозначенному всевозможными указателями, иногда даже ярко раскрашенными. «Пойдешь налево, — написано на одном из них, — придешь по красивой дороге в городок. Там царит райская жизнь, прямо с неба падают сахарные пряники, все сидят на пуховых подушках и так целый божий день. Пойдешь направо — тоже ничего плохого не случится с тобой, а после того как трижды три раза взойдет солнце, дорога приведет тебя туда, откуда ты пришел, как бы далеко это ни было. Но если ты хочешь добраться до
Но вернемся к современным перекресткам. На них одни названия городов, номера дорог да числа километров — все черным по желтому. И ни слова о великанах, злодеях, ведьмах, единорогах или о невероятных вознаграждениях, не говоря уже о говорящих воронах, которые кричат тебе вслед последние предупреждения. С другой стороны, для Юргена Рогге (география — «отлично») его местонахождение было вполне ясно и определенно.
1. Он — в ГДР.
2. Дорога, ведущая на север, приведет в Штральзунд и далее на лохматый остров Рюгген — и так до самого Засница.
3. Дорога на северо-запад пройдет через несколько городов и кончится в Рёригке. Это дорога к Сусанне.
Все так ясно и четко, что не надо даже на секунду задумываться.
Быстро отметив, что справа нет помехи и можно ехать, Юрген резко свернул на дорогу, ведущую в северном направлении…
«Куда это ты едешь, Юрген Рогге?» — спросил он себя.
«Еду-еду не свищу, а наеду — не спущу», — ответил он сразу.
«А тебе какое дело?»
«Не будь дураком!»
«Сам дурак!»
«Не видишь, что ли, куда я еду?»… и тому подобное.
И так до самой той минуты, когда он вдруг одновременно нажал на тормоз и дал газ и его моторизованный «козел», чихнув, заглох. Юрген соскочил и затеянный разговор довел до конца уже в заросшем травой кювете.
В этой дружеской беседе слово брали разные люди, высказывавшие много вполне разумных мыслей, вроде: «Никогда не выпускай цели из виду». Или: «Планомерно продвигайся вперед»… и все такое прочее. Но сколько они ни выдвигали аргументов, с одним из участников мы так и не справились. Этот со своей страстью заявил, что Засниц есть самый северный город республики, что до него рукой подать, и да падет позор на голову того, кто не стремится как можно скорей повидать самый восточный… западный… южный и северный город страны. Пингвин он — и только! Председательствующий сделал замечание: не следует, мол, употреблять нецензурных выражений. Однако, как и все остальные участники беседы, констатировал, что самого-то простого так никто и не предложил! Бесспорно, Засниц — самый северный город республики. Разве не следует его посетить? Непременно следует. Итак, передать через все радиовещательные станции и дать объявление во всех газетах: «Отважный путешественник Юрген Рогге взял курс на северный полюс (в местном масштабе, конечно)». «Долой папоротники и мхи! Долой стихотворения, те, что без рифмы! Рёригк, я покину тебя! Засниц, я увижу тебя! Тру-ля-ля! Тру-ля-ля! Хорошо и даже отлично!»
В Заснице Юргену не повезло. Провал за провалом. И ясно это стало, когда он рано утром преодолел длинный подъем сразу после выезда из города. Впрочем, позднее, когда пройдет определенное время, ни о каком невезении, ни о каких провалах он уже не будет вспоминать. Позднее, годика через два, а то уже и через полгода, он будет говорить о Заснице совсем иначе. «Засниц? Когда-то я там переночевал в Доме моряка». Но может, он вспомнит и кое-какие подробности: «В этот дом далеко не всех пускали. Всю ночь там проговорили с одним штурманом…» Да-да, так оно примерно и будет. Что ж, и это правда, чистая правда! Он ведь действительно переночевал в Доме моряка. Не сразу, конечно. Нет, нет. Кто же это будет начинать с ночевки, если он еще до «Песочного человечка» [3] в чужой город приехал. Сначала он принял парад шведов. Туго пристегнутые к поролоновым сиденьям, они шурша катили от парома. Шуршали, правда, не сами пристегнутые шведы, а широкие покрышки автомашин. Но похоже это было, будто шуршали сами шведы, будто это сами шведы — существа с толстыми радиальными покрышками и сверкающими молдингами.
3
Передача телевидения ГДР, как у нас «Спокойной ночи, малыши».