Пути-дороги
Шрифт:
Посетитель поклонился и взволнованно вытер большим клетчатым платком истасканное одутловатое лицо. Его маленькие темные глазки, запрятанные в толстые складки кожи, беспокойно перебегали с предмета на предмет.
Богданов нетерпеливо ждал, пока он усаживался в кожаное кресло против стола. Потом спросил:
— Ну, Клаус, какие новости?
Клаус взволнованно подскочил в кресле:
— Вот! Не угодно ли, опять то же самое! — И, порывшись в карманах пиджака, подал Богданову несколько смятых листков тонкой
Тот брезгливо взял одни из них, расправил его костяным ножом и быстро пробежал глазами:
— Где?
— Казакам, уходящим на фронт, какая–то девочка пирожки в это заворачивала.
Богданов окинул Клауса ненавидящим взглядом:
— Задержали?
Тот заморгал глазами:
— Не удалось, господин есаул…
Резко двинув креслом, Богданов вскочил из–за стола:
— «Не удалось»! Вы лучше скажите, что вам удается? Получать за бездействие деньги?
Поймав себя на том, что он повторяет слова полковника, оскорбительно брошенные ему вчера вечером, Богданов устало опустился в кресло.
Черт дернул его пойти на эту собачью службу, в контрразведку, где он принужден работать целыми сутками! Но он, есаул Богданов, выловит всю организацию и докажет полковнику, что он умнее и энергичнее его.
Богданов пристально посмотрел на Клауса и холодно произнес:
— Идите! И не показывайтесь мне на глаза, пока не нападете на след комитета.
Клаус, обрадованно вскочив, уже хотел было скрыться за дверью.
— Постойте! Скажите, чтобы ко мне привели, как его… ну, арестованного на кладбище.
Два конвоира под руки ввели избитого до полусмерти Дергача, посадили его на стул и по знаку Богданова вышли из кабинета.
Богданов с любопытством посмотрел на арестованного.
«Ничего особенного, — подумал он. — То есть, абсолютно ничего. Нос кверху, на физиономии веснушки. Обыкновенный деревенский парень. Тоже… «организатор»!»
Дергач сидел молча.
Приоткрыв немного средний ящик стола, в котором лежал новенький парабеллум, Богданов откинулся на спинку кресла:
— Фамилия?
Дергач не ответил.
— Чин в русской армии?
Подняв голову, Дергач твердо посмотрел в глаза Богданову:
— Рядовой конного казачьего полка.
— Так… рядовой, — машинально повторил Богданов, критически осмотрев худенькую, но крепкую фигуру Дергача.
«Не пойму. Организатор… хм!» — И еще раз посмотрев на Дергача, спросил: — Каким отрядом командовал? Не скажешь? Что ж, великолепно! Я могу напомнить, если ты забыл.
Дергач продолжал безучастно смотреть в окно.
— Ну, хорошо, оставим это. А скажи, кто тебе голову перевязывал и пиджачок подарил? Да, кстати, чья это девчонка тебе еду носила? А–а–а! Не желаешь разговаривать? Что ж, дело твое.
Богданов встал из–за стола, прошелся по натертому воском паркету и остановился
— Слушай, Ваня! Парень ты молодой, жизни еще не видел — и вдруг умирать. Как же это, а?
Он достал серебряный портсигар, раскрыл его и протянул Дергачу. Тот отвернулся, проглотив слюну. Мучительно хотелось курить. Боясь, что Богданов прочтет это в его взгляде, он закрыл глаза и еще ниже нагнул голову.
Богданов, как бы разгадав его мысли, торжествующе улыбнулся:
— Не хочешь? Как угодно. А я закурю!
Он глубоко затянулся и стал медленно выпускать дым. Ноздри Дергача невольно дрогнули, хватив запах голубоватой струйки. Богданов весело расхохотался.
— Так вот, Ваня, ты, я вижу, жить хочешь! — Он уселся напротив Дергача, положив свою холеную руку на его колено. — Брось дурить, Ваня! Ты коренной казак, что тебе в большевиках этих? Переходи к нам. Ну, чего молчишь? Давай руку и получай вахмистрские нашивки.
Ты подумай — чин вахмистра и всего лишь за пустяковую услугу. Ведь ты же знаешь, кто входит в подпольный комитет. Ну, одну–две фамилии…
— Сволочь! — тихо, но внятно произнес Дергач. Он попробовал было встать, но почувствовал, что упадет, и остался сидеть. — Кадетская сволочь!
Богданов, сделав над собой усилие, улыбнулся:
— Что ж ты ругаешься? Я с тобой как с человеком, а ты…
И, не найдя подходящего слова, нагнулся к Дергачу, с притворной лаской заглянул ему в глаза:
— Наделал глупостей, ну и довольно. А насчет нашивок будь уверен! И перед отправкой на фронт — недельный отпуск. Ну, как, а?
Дергач, держась за ручки кресла, с усилием поднялся. Богданов, настороженно следил за каждым его движением. Но увидев, что Дергач слишком слаб, чтобы броситься на него, стал спокойно ждать, что тот будет делать.
У Дергача от вчерашних побоев кружилась голова. Он провел рукой по забинтованной голове:
— Слушай, ты, жандарм! Мне все одно умирать. Но когда придут наши, они найдут тебя и в погребе, и в свинушнике, и везде, где бы ты ни спрятался, спасая свою паршивую шкуру.
Богданов вскочил с кресла, бросился к столу и, выхватив из ящика парабеллум, прохрипел:
— А, так, большевистская собака!..
В комнату тихо вошел Кушмарь. Быстро окинув острым взглядом Богданова и Дергача, он молча подошел к столу и взял из рук Богданова револьвер:
— Нет, Петька, из тебя, кажется, никогда не выйдет хорошего следователя. Дай–ка его мне, я его по–своему допрошу…
— Бери! — хмуро бросил Богданов.
Кушмарь довольно улыбнулся.
— Ну, вот и хорошо. Он у меня, голубчик, язычок развяжет. — И Кушмарь весело подмигнул Дергачу: — Правда, куколка? Мне кажется, что мы с тобой проведем сегодня превеселую ночь. У меня и не такие, как ты, разговаривать начинали.