Пути истории

Дьяконов Игорь Михайлович

Налог как таковой может в принципе и не носить характера эксплуатации, если он собирается на необходимые для всех мероприятия; но в данном случае налог имел также целью изъятие прибавочного продукта у зависимого трудящегося класса.

Различие между государственным и общинно-частным секторами тем не менее остается, хотя и на государственной,, и на общинной земле существуют совершенно однотипные частные плотские или рабовладельческие хозяйства; разница заключается в характере собственности и владения, а именно: владение государственной землей не связано с собственностью на нее, а владение общинной землей предполагает долевое участие в общинной собственности.

В обмене ведущую роль в первой фазе древности играла международная торговля (через посредников — на большие расстояния). Эту торговлю вели на свой страх и риск либо государственные агенты, либо специализировавшиеся на обмене общины семейного типа, члены которых не состояли

на государственной службе. И те и другие были тесно связаны с номовым государством, но оно не столько контролировало их международную деятельность, сколько обеспечивало себе доход от нее. Перераспределение продукта происходило через город и поселки городского типа, где и действовала государственная администрация. Внутри городской общины господствовали в основном натуральные обменные отношения, централизованное государственное распределение и слаборазвитый внутренний рынок.

Обмен как на внутреннем, так и на внешнем рынке нередко происходил в порядке неэквивалентной «взаимопомощи» или обмена дарами, обычно тоже неэквивалентными («потлач»).

Таким был в третьей фазе (в ранней древности) один из путей развития общества. Он характеризовался сосуществованием двух экономических секторов — государственного и общинно-частного при преобладании первого. Этот путь развития был характерен для долины нижнего Евфрата и для соседних долин рек Карун и Керхе (древний Элам).

Создание крупного хозяйства привело к необходимости учета и к созданию письменности, распространившейся затем и на другие западноазиатские цивилизации.

На землях, не обладавших благодатной урожайностью наносного ила великих речных долин, классовое общество складывалось по тем же описанным выше законам, но другим путем. Во-первых, для достижения того более высокого технологического уровня, при котором в сельском хозяйстве стал возможен прибавочный продукт, здесь требовалось значительно больше времени. При этом наряду с освоением зерновых культур обычно играли роль и другие факторы. Так, скотоводство, культивирование винограда, оливок, добыча металлов позволяли через обмен принимать участие в извлечении прибавочного продукта в собственно земледельческих странах. Во-вторых, тут не было необходимости в создании и поддержании трудоемких и обширных ирригационно-мелиоративных систем. Соответственно здесь храмы и вождь-жрец играли несравненно меньшую роль, и общинно-частный сектор был гораздо важнее государственного. Правда, из-за того что эти общества достигали уровня классовой цивилизации позже, Нижняя Месопотамия (а также Египет, о котором — ниже) успела оказать на них могучее культурное влияние, направленное, между прочим, как раз на усиление авторитета храмов и царской власти.

Древнейшие западноазиатские общества подобного пути развития дают разнообразную картину соотношения между государственным и общинно-частным секторами: где сильнее один, а где — другой. Кроме того, поскольку отсутствовали обширные и многочисленные оросительные системы, которые можно было бы с успехом и пользой объединить, тут и не возникли монолитные деспотические царства, подобные царству на Ниле и менее устойчивым царствам в Месопотамии. Здешние «державы» (Ахейская, Хеттская, Митаннийская, Среднеассирийская, египетская «империя» в Сирии времен Нового царства) имели скорее характер военных союзов, в которых более слабые городские или «номовые» государства обязывались платить дань и оказывать военную помощь более сильному, центральному государству. К этому пути развития древнейшего классового общества относились в III и главным образом во II тысячелетии до н. э. все общества Малой и Передней Азии (за исключением Нижней Месопотамии и равнин Керхе и Каруна), а также общества вокруг Эгейского моря в Восточном Средиземноморье. В начале I тысячелетия до н. э. к тому же типу, видимо, все еще принадлежали различные общества переднеазиатских и. малоазиатских нагорий, Греции и, возможно, Италии (Этрурия, другие мелкие государства Италии, в том числе и Рим).

Основная масса населения государств третьей фазы (ранней древности) была прямым потомством населения предыдущей фазы. Отсюда социально-психологическая близость к первобытнообщинным структурам. Идеология царской власти вырабатывается медленно и основывается на использовании генеалогической системы общинных пантеонов и культов плодородия. Мы мало знаем о социально-психологической жизни эксплуатируемого класса, но, по-видимому, она не вступала в противоречие с идеями, унаследованными из первобытнообщинного прошлого. Что же касается рабов, то собственной идеологии у них не было. Самое большое, о чем они мечтали, — чтобы они стали хозяевами, а хозяева — рабами. Даже Спартак не предлагал своим сторонникам ничего иного.

Наряду с основными для Ближнего Востока путями развития третьей фазы исторического процесса был еще один, которого мы пока не касались. Это — египетский путь

развития. Весь Верхний Египет вытянут узкой лентой вдоль единой водной магистрали — Нила; лишь в Нижнем Египте Нил расходится веером русел — Дельтой. По-видимому, из-за того что номы Верхнего Египта примыкали цепочкой друг к другу, стиснутые между Нилом и скальными обрывами на краю пустыни, здесь были неосуществимы многосторонние политические группировки, которые давали бы возможность, используя борьбу и соперничество соседей, обеспечивать отдельным номам с их самоуправлением достаточную независимость. Столкновения между номами неизбежно приводили к их объединению «по цепочке» под властью сильнейшего, а то и к полному уничтожению строптивого соседа. Поэтому уже в самую раннюю эпоху в Верхнем Египте появляются цари с признаками деспотической власти над отдельными номами и всей страной, позже завоевывающие и Нижний Египет. Хотя, по всей вероятности, и в Египте раннего периода параллельно государственному сектору (куда входили храмовые и царские, а может быть, и вельможные «дома») тоже существовал и общинно-частный сектор, но последний был вскоре без остатка поглощен государственным. Это не мешало тому, что и в пределах государственного сектора возникали отдельные хозяйства, экономически автономные. Развитие частных рабовладельческих хозяйств пррисходило на формально государственной земле, и эти частные хозяйства черпали рабочую силу (илотскую) из государственных фондов, помимо того что они имели и собственных рабов. Работникам вменялось в обязанность выполнение определенного урока на хозяйство, которому они были подчинены; произведенное сверх урока могло поступать в их пользу с правом распоряжаться этой своей долей продукта.

Начиная с эпохи Среднего царства (ок. 2000 г. до н. э.) вырабатывается система, согласно которой вся основная масса трудящегося населения числится как «царские хемуу» [24] . Все они по достижении определенного возраста подлежали распределению по профессиям (к которым относились земледельческие и различные ремесленные, но сюда же входила и профессия воина). Все они затем распределялись по царским и храмовым хозяйствам, но из них же черпали для себя работников и «частные» хозяйства представителей знати, в основном входившей в состав администрации и высшего жречества [25] .

24

О. Д. Берлев. Трудовое население Египта в эпоху Среднего царства. М., 1972. Слово *hamw в общеафразийском праязыке означало «свойственник», «непрямой родич».

25

Аналогичной, но не столь развитой была и система эксплуатации труда в Хеттском царстве Малой Азии. Ср. институт бэмин в Японии.

Помимо царских хемуу отдельно существовали и собственно рабы, баку но их роль в производстве была совершенно второстепенной.

Система эта претерпевала различные частные изменения во времена Нового, Позднего царства, эллинистического и римского периодов, но принцип управления всеми производящими хозяйствами из государственного центра неизменно сохранялся. С введением железных орудий и более совершенного вооружения этот принцип не изменился. Поэтому египетская история, хотя и обнаруживает известные изменения общественных форм, в целом не являет подлинного общественного прогресса. Бюрократическое управление страной периодически приводит к возникновению полного хаоса (это так называемые Переходные периоды, длившиеся 200— 300 лет, между Древним и Средним царствами, несколько меньше между Средним и Новым, Новым и Поздним, и т. д.). Эти периоды хаоса нельзя считать фазовыми переходами, и египетский путь развития можно с уверенностью назвать тупиковым. Подобные тупиковые пути можно наблюдать и во многих последующих фазах общественного развития, и не только в Египте.

Отличие египетского от других путей эволюции общества древности отразилось и на социально-психологическом облике египетского общества. Мироздание мыслится здесь перевернутым по отношению к тому, что мы наблюдаем в концепциях остального человечества (небо в Египте — женское начало, земля — мужское), а типичный для всей третьей фазы культ плодородия принимает характер культа мертвых и жизни в смерти.

В XV в. до н. э. фараон Эхнатон попытался провести религиозную реформу, введя учение об универсальном солнечном верховном (в принципе едином) божестве Атоне. Эта реформа несколько раскрепостила изобразительное искусство, до того (и позже) развивавшееся в строгих канонических рамках; к этому времени относится творчество гениального скульптора Джехутимеса. Однако реформа не пережила своего создателя: она не обещала ничего положительного в социально-психологическом плане.