ПВТ. Тамам Шуд
Шрифт:
Они стояли на стене, поросшей ворсом защитных струн, пялили глаза. Желтолицая Солтон кусала истерзанные, ссохшиеся на ветру губы, Сом то и дело утирал лоб расшитым платком, отдуваясь. Пегий сутулился, прятал руки в карманах. Лагерь стоял в раскаленном хомуте жара. А над стойбищем Хангар будто туча разлеглась, и с той тучи тянулись к земле множественные слюдяные нити.
— По-твоему, она просто так там гуляет или тамошние умельцы ее себе на цепь подсадили?
— Если знающий человек возьмется, Матица ему служить будет, — Выпь
От песка и жара горели, будто песка наелись. Юга молча протянул ему флягу с водой, Выпь принял.
Они с ним стояли наособицу, в стороне от прочих. Ненароком, так уж само сложилось.
— А бьет как? — жадно допытывался Гаер, терзая волчьими зубами мундштук трубки.
— Пасется, — глухо уточнил Выпь. — Кормится на живом мясце, а уж звериное алибо человечье, ей без разбору.
Там, где ныне стояли Хангары, некогда жили люди. Никто не станет кормить пленников, если можно скормить их самих.
— Таааак, — арматор покрутил докрасна сгоревшей шеей. — Еще что знаешь?
Зернь, подумал Выпь. Паволока. Хворост. Существа Лута, которых, по словам разведчиков, Хангары вели за собой.
Вот только каким вабилом?
Память его пестрела пестрядью, взятой у Печатей Памяти и купленного самоплета. Но Печати давали знание только о том как извести тварей, и молчали про то, как привести их к покорности. Считать все он не успел.
Или же Хангары знали неведомое Вторым.
Выпь кололо чувство досады. Убить, считал он, всегда можно. Простая мера. А вот разобраться, попробовать под себя выучить — куда сложнее.
— Стало быть, укрепляются, — обмахиваясь надушенным веером, сказал Сом, — ваши предложения, друзья мои?
— Запалить их к такой-то матери, — высказалась Солтон, — пушки, хвала Луту, есть. А можно и корабеллы подтянуть, сверху огнем ливануть.
Пегий кисло усмехнулся. Светлые глаза его были совсем прозрачны.
— Опасно подводить корабеллы к этой вот, как юноша сказал, Матице. Без должной подготовки. У вас есть на примете толковый адмирал, арматор?
Гаер звучно поскреб висок.
— Есть-то он есть, да далековато ходит. Покуда докричусь, уже не надо будет. Я так считаю, ребзя: нужно клин клином бить. Шерстим закрома, ковыряем занычки, у кого что прикопано на черный день, а?
— Не всякое оружие сгодится, — сказал Выпь.
— Знаешь, какое?! — Солтон так и впилась глазами.
— Знаю. Но достать его — отдельное дело.
— Ага. Ну что же, значит, будет чем заняться. Пойдем-ка вниз, хлебанем холодного да расскажешь, что там да куда совать, чтобы успех был.
Когда спускались со стены, Юга улучил момент, придержал друга за локоть, оттянул в сторону:
— Откуда берешь это все? Печати?
Выпь кивнул.
— Они самые. В голове сидят.
— А про локуста ничего не сидит?
— Про локуста нет.
Юга помедлил. Спросил, чуть запнувшись:
—
— Есть, — выговорил сипло Второй. — Как изничтожить.
Юга отпустил Выпь и тот прибавил, моргая воспаленными глазами:
— Но я никогда это знание против тебя не оберну.
***
В палатке было прохладнее, чем на стене. Сом, любитель излишеств, притащил с собой в лагерь и консервированный лед с Хома Долгого Снега, и теневой веер, забаву знати Хома Оми, и даже морской ветерок в нарядной плетеной клетке, добычу дителей Хома Ковыля. Последний без колебаний забрал Гаер, подвесил к балке на крюк и уже оттуда спускалась, веялась прохлада.
— Против Матицы есть средство. Подсадить ей в ножки бегучий огонь. Он Матицу изнутри выест, она пеплом изойдет. — Выпь стоял, пока остальные сидели. Говорил медленно, негромко, но его слушали. — Огонек на старых костях водится. Где многих вповалку хоронили или лабиринты костяные строили.
— Знаю пару таких мест, — кивнул Гаер, желтым пальцем уминая табак. — Дальше говори.
Курил он в лагере много. Будто нехватку сна перебивал.
— От Зерни-Зерницы другая помощь. Сама по себе Зернь не ходит, на других ездит. Огонь и железо болячку не берут, но можно манилкой-трещоткой привлечь и в коробе запереть. Манилки для Зерни еще в повалушу делали, у антикваров, должно, остались.
— Потрясем стариков за бороды, — хмыкнул Гаер, почесал ляжку.
— Паволока же страхом сильна. Песни поет, люди и звери от тех песен головы теряют, прочь бегут. Натекает, как туман. Находит, как волна. Как от волны и средство: резаков наставить, боронами борониться.
Замолчал.
— Ну? — нетерпеливо пришпорил Гаер.
— Всех тварей назвать не могу, — Выпь едва уловимо поморщился, обвел взглядом присутствующих. — Лут знает, кого еще Хангары на свою сторону притянут. Но от этих, названных, знаю как отбиваться.
— Та-а-ак, — Гаер потянулся, закинул жилистые руки за голову. — Чур с меня трещотка. Знаю, у кого такую надыбать. Самолично отправлюсь. Кто за огнем?
— Я, — Солтон подняла руку. — До Голубой Кости дойду. Была в тех краях.
— А я тогда на Хом Чайки поспешу, устройство от Паволоки доищусь.
— Здесь останусь, — решил Пегий. — На пару с вами, юноша, пригляд устроим.
***
Юга Выпь нашел на стене. Тот стоял, весь обратившись в слух. Тянулся в сторону стойбища Хангар. На Выпь глянул быстро, отняв от лица дальнозор.
Простой вроде прибор, две трубки-долбленки вместе скреплены, да два оконца, вот только заместо стекла стояли там ястребевы очи. Добирали их на Хоме Бедуинов, старики в пустыне растили белых птиц, до самой смерти холили, а когда те коченели — выносили под луну, засыпали песком и солью. Птица оборачивалась хрусталью, вот тогда глаза у ней и доставали, да строгали тонко, да после за большую цену продавали.