Пять ликов богини
Шрифт:
Мы покидаем храм, а я вспоминаю все прочитанные тексты восточных мудрецов. И, словно мозаика, мир складывается в новую интересную картинку, которую я раньше не замечал.
Мы с Ладой и дальше гуляем по Stadt[15], о чём-то болтаем, над чем-то смеёмся, но всё это — неважно. Я просто растворяюсь в потоке жизни и сам по себе более не существую.
Потихоньку меня начинает клонить в сон, а краски мира вновь тускнеют.
— Давай пройдёмся пешком до моего дома, — говорю я Ладе.
— Давай.
Мы идём, и сейчас мне хорошо, как никогда.
Мы
— Ты чего?
— Там кто-то стоит.
— Где?
А, ну конечно, как я сразу не понял.
— Шашлык из хуйцов! — раздаётся тонкий визгливый вскрик Гусака Петро. — Обоссанная мямля!
— Прощай, Лада, — говорю я ей. — Думаю, на этом всё.
— Ты о чём? — В её взгляде ужас и непонимание, она отпускает мою руку и отходит на шаг назад.
А я смотрю на неё и улыбаюсь. Мне не хочется ни переключаться на другую личность, ни бежать, ни бороться. Какой смысл, если я всё равно ничего не смогу сделать с Гусаком Петро? Вечно убегать не получится, рано или поздно он меня убьёт, так почему бы не сейчас, в момент высшей точки моего осознания, в самый счастливый миг моей жизни? Если уходить, то уходить красиво и с достоинством.
Гусак бежит на меня, замахиваясь мачете. Но я не смотрю на него, любуясь красотой Лады. Если она будет последняя, кого я видел в жизни, то жизнь можно считать успешной.
Ну давай же, Гусак.
Бей!
____________________________
[1] (нем.) пробуждение
[2] (яп.) вечность
[3] (англ.) люди
[4] (кит.) верзилой
[5] (греч.) других участников
[6] (англ.) конкурентов
[7] (греч.) ладони
[8] (яп.) памятник
[9] (нем.) пляски
[10] (кит.) поражения
[11] (англ.) знаменитости
[12] (кит.) художника
[13] (яп.) калейдоскопе
[14] (греч.) подруга
[15] (нем.) городу
Менке Рамаян (08.03.2430)
Едва Менке проснулся, на него сразу навалилась жуткая головная боль, как утром после знатной попойки. По мозгу будто бы ехала фургонетка, используя извилины в качестве рельсов и взрезая острыми колёсами серое вещество. Каждую секунду — красная вспышка. Не сразу до слуха донеслись чьи-то голоса. И вместе с тем — лёгкое ощущение дежавю.
Менке постарался открыть глаза, но они упорно сопротивлялись. Веки налились неподъёмной тяжестью, и он уже хотел подобно Вию попросить поднять их, но в итоге справился сам. Всё вокруг сразу затопил синий свет.
— Пациент очнулся, — услышал Менке рядом синтетический голос какой-то гердянки. — Показатели в порядке. Его состояние похоже на обычный сон или переключение между личностями.
— Он внезапно упал в обморок, — раздался другой голос — женский, знакомый.
—
— Да-да, — еле-еле произнёс Менке. — Я в норме. Спасибо.
— Тогда мои услуги более не нужны, — сказала гердянка. — Я откланяюсь.
Менке окончательно разморгался, искусственные глаза сразу настроили нужный фокус, и он разглядел спину уходящего робота-медика. Повернул голову и увидел очень милую девушку с длинными фиолетово-синими волосами.
Его охватила паника. Он помнил всё, что видела и ощущала Ада, знал, как очутился в этом переходе и откуда шёл. Он узнал Ладу. Кто же он? Лермушкин? Ада? Менке? Он озирался по сторонам, словно пытаясь найти ответы, но кроме стен и света ничего не увидел.
— Какого цвета мои глаза? — спросил он у Лады.
— Э-э-э. Сейчас красного.
Он облегчённо выдохнул. Всё в порядке, он оригинальный Менке, голову которого просто затопили воспоминания других личностей. Они обрушились, подобно лавине, и теперь разум пытался выкарабкаться из-под завала.
Менке взглянул на время — восьмое марта, час тридцать ночи. Он занял второе место в музыкальном конкурсе, пошёл в клуб, принял псилоцибин и гулял по городу. А потом встреча с Гусаком Петро… Вот же поэт хренов, совсем раскис и самовольно решил уйти из жизни, подставив под удар всех остальных. Просветлился он, видите ли. Ладно, уже неважно, главное, что Лермушкин не стал менять личность, и всё же вирус только стёр его, но не убил. Значит, Порфирий прав — цель Гусака Петро вовсе не смерть Менке.
Лада присела на корточки рядом.
— Ты как?
— Всё хорошо.
Менке попытался подняться, получив новую ударную волну головной боли. Из-за этого он пошатнулся, но Лада крепко обхватила его руку и помогла удержаться. Он посмотрел на неё и разглядел серебринки бывших слёз. Менке улыбнулся с благодарностью.
— Ты беспокоилась обо мне.
— Конечно! — Лада размахнулась и шлёпнула его ладонью по плечу. — Мы гуляем, гуляем, и ты внезапно падаешь без сознания, неся какой-то бред. Что случилось вообще?
— Мой нейроком заражён вирусом, который стирает субличности. Я не могу его удалить, поскольку он написан на теклане. От него можно спастись, если вовремя переключить личность, но Лермушкин делать этого не захотел.
— Ой, — Лада вдруг посмотрела на Менке так, будто впервые заметила. — Погоди, ты не Лермушкин?
— Менке Рамаян. Приятно, наконец, познакомиться. Хотя вся память Лермушкина теперь у меня, так что формально мы знакомы.
Менке говорил чётко, громко, свободно и уверенно, держался собранно и гордо, показывая наличие твёрдого внутреннего стержня. Даже через светящиеся красным искусственные глаза виделась решимость, наполнявшая его душу. Он выглядел точь-в-точь как Лермушкин, но ощущался совершенно другим человеком. Щёки Лады налились краской, ротик слегка приоткрылся в изумлении, а смотрела она так, как смотрят на самого крутого супергероя, явившегося в последний отчаянный момент.