Пять попыток вспомнить правду
Шрифт:
— Я защищал честь и жизнь возлюбленной. Очевидно же, что со стороны Болларов ей угрожала смертельная опасность. И табличка с годом смерти тому свидетельство. Каждый мужчина имеет право защищать жизнь своей жены или невесты, а на тот момент мы с Гвен уже были помолвлены, — пророкотал в ответ Ирвен, и в комнате воцарилась напряжённая тишина.
А затем её разорвал нарочито тихий голос Бреура:
— Мы здесь для того, чтобы обсудить компенсацию. За нападение, за нарушение условий изначального договора, по которому Гвен должна была вернуться домой тридцать первого эбреля, а также
— Что касается последнего, то закон ясно говорит, что, будучи совершеннолетней, нобларина Гвендолина Блайнер сама вправе выбирать супруга, — подал голос наш правозащитник. — А договор о предоставлении целительских услуг был заключён между нею и ноблардом Ирвеном Блайнером, поэтому объясните, пожалуйста, поподробнее, каким образом вы, ноблард Боллар, полагаете себя стороной, которой положена компенсация. Ах да, вопрос касательно оплаты предыдущего договора также остаётся открытым. Нобларина Блайнер, будьте так любезны, подскажите, пожалуйста, вы получили оплату от Ирвена Блайнера?
— Да, получила, но по приказу Бреура отдала деньги ему.
— А вы хотели отдавать ему эти деньги? — вкрадчиво спросил ноблард Асад.
— Вовсе нет. Он вынудил меня это сделать, — ответила я, глядя брату в глаза.
— Хм… что ж… в таком случае мы можем истребовать эти средства обратно, ведь очевидно, что целительские услуги оказывали вы, а не он, и оплата причитается именно вам, — заявил правозащитник, обращаясь ко мне.
Бледное лицо Бреура порозовело и приобрело опасное выражение. По моей спине пополз холодок, и если бы не горячая ладонь мужа, я бы задрожала от страха. Таким Бреура я ещё не видела. Возможно, он уже потратил эти деньги, чтобы частично рассчитаться с долгами, и не думал, что мы разыграем этот козырь. Что ж, он у нас не единственный.
— Гвен сама не понимает, что говорит. Она отдала деньги добровольно, — процедил Бреур.
— Даже если так… договора дарения между вами составлено не было, верно? В таком случае ваше слово против её, а суд в таких ситуациях встаёт на сторону законного владельца средств. Это что касается договора… — наш поверенный говорил всё быстрее и быстрее, вызывая желание дёрнуть его за полу сюртука и попросить замедлиться.
Как его вообще хоть кто-то понимает в суде? И как он успевает думать с такой скоростью, с которой говорит? Получив лёгкий тычок в бок со стороны старшего Блайнера, он вновь заговорил с нормальной скоростью:
— Но ведь конфликт, приведший к вам нобларда Ирвена Блайнера, заключался не в этом. Судя по показаниями моего клиента, которые он готов подтвердить клятвой, вы совершили попытку убийства вашей сестры нобларины Гвендолины через принуждение провести жертвенный ритуал. И всем сторонам крайне интересно, как именно вы смогли добиться от неё подчинения. Думаю, рассказ моей подзащитной вызовет бурный интерес в суде. Вы же понимаете, что она обязана будет правдиво отвечать на любые вопросы.
Бреур смотрел на меня в упор и с нажимом проговорил:
— Гвен ничего не расскажет.
Я нахмурилась. Неужели он считает, что до сих пор может мне приказывать?
Ирвен вспыхнул мгновенно, словно факел, поднесённый к костру.
—
В груди вспыхнуло чувство признательности, а затем пришло облегчение. Пусть не сразу, но Ирвен всё же понял и принял мою позицию. На мгновение захотелось обнять мужа и поблагодарить, но я лишь крепче стиснула его руку и повернулась к брату:
— Я расскажу, Бреур. Расскажу всё. Если мы не договоримся, то расскажу и об этом ритуале, и о другом, и о маленькой тайне, в сохранении которой заинтересованы не только Боллары. Мне нечего терять. Лично мне эта информация никак не навредит.
— Почему же ты тогда ещё не рассказала? — сдавленно спросил он, рассекая меня заточенным ненавистью взором, словно лезвием.
— Потому что хочу договориться и не хочу вражды. Если мы придём к консенсусу, я готова поклясться, что тайны Болларов умрут со мной. Я не стану требовать обратно деньги, которые уже отдала тебе. И не стану выдвигать никаких обвинений, если ты откажешься от своих. Мы избежим скандала. Закончим этот бесконечный круговорот ненависти здесь и сейчас. Я знаю, что ты ненавидишь меня, и признаю за тобой это право. Но я не хочу вредить тебе. Я хочу просто двигаться дальше и жить своей жизнью.
— Своей? — насмешливо спросила Кайра.
Единственное слово, которое она произнесла за всю встречу, резануло острым ножом.
— Гвен, которую вы знали, больше нет, — тихо ответила я, уверенная, что каждый из присутствующих трактует мои слова по-своему.
Бреур думал. Понимал, что в словах правозащитника есть резон, и он может проиграть процесс, сделав хуже, чем есть. Но в то же время не готов был отступиться, хотел поквитаться с Ирвеном и унизить его. Публично.
— А ещё я расскажу, как нам удалось обойти проклятие. Вам ведь хочется это знать, не так ли? — вкрадчиво спросила я.
Это был мой последний, самый сильный аргумент. Болевая точка, на которую Ирвен не думал давить. Только я понимала, насколько это важно для Болларов.
Даже Кайра дрогнула, впервые отвела взгляд от моего лица и вопросительно уставилась на Бреура.
Все ждали его решения.
Третий день майрэля. Полночь
— Я поразмыслю над твоим предложением, — сухо проговорил Бреур, вставая с места.
Понятно, что он хотел взять паузу, чтобы всё обдумать, но заодно не преминул оставить нас в подвешенном положении, чтобы заставить ждать и волноваться.
Тревога провоцирует ошибки и необдуманные поступки, это известно всем.
Однако я почему-то ощутила себя до странного спокойной. Не совсем уж безмятежной, конечно, но уверенной в завтрашнем дне. В первую очередь потому, что меня держал за руку Ирвен. Он доказал, что способен уступать, договариваться и слышать меня, и на душе цвели бленьены — те самые прекрасные ночные цветы, открывающие голубоватые бутоны лунному свету и мерцающие в его лучах. Смертельно опасные для тех, кто не имеет защиты от магии, но бесконечно прекрасные.