Пять попыток вспомнить правду

Муратова Ульяна

Тридцать четвёртый день эбреля. После полуночи

— Синяки… дело в том, что Гвен всё время пытается навредить себе и подвергает себя опасности. Я не мог допустить, чтобы она покалечилась или погибла. Да, признаю, что несколько раз мне пришлось её спеленать, но я никогда не стал бы её душить. Это просто абсурдное обвинение. Что касается запястья, то я действительно схватил её слишком сильно, когда она упала с балкона. Я её поймал. Разумеется, на такой нежной коже не могли не остаться следы.

Клянусь магией, я не избивал свою жену и не вредил ей.

Он вытянул руку вперёд, и над его ладонью поднялся голубоватый вихрь, после чего служащий заметно успокоился и теперь смотрел на меня, как на умалишённую — с сочувствием и едва уловимой ноткой брезгливости.

— Это снова ложь! Да, как жену он меня не избивал и не вредил мне, но это потому, что мы женаты всего час! — отчаянно воскликнула я.

— Ох, Гвен… — протянул муж.

— Вы считаете, что вступили в брак с ноблардом Блайнером час назад? — удивился служащий.

— Да… это и было час назад, — смятённо ответила я, чувствуя, что схожу с ума.

— Вот видите, — грустно развёл руками муж.

— Но позвольте, нобларина Блайнер, ваше свидетельство о браке было выдано почти месяц назад…

Я замерла, шокированно глядя на служащего. И ведь он наверняка не плохой человек, не злодей и не хочет навредить мне…

— Ирвен всё это подстроил! Мы поженились сегодня! — уже без всякой надежды ответила я, видя, что в глазах мужчины напротив нет ни капли веры, только сочувствие и немного жалости.

— Может быть, ты сможешь принести клятву, Гвен? Чтобы подтвердить свои слова, — нарочито невинным голосом предложил муж.

— Я могу… я просто не умею! Научите меня! — умоляюще посмотрела я на служащего, но сделала только хуже.

— Вот видите, с чем приходится иметь дело, — тяжело вздохнул муж.

— Ты подлый, гадкий, лживый мерзавец! — взорвалась я, понимая, что ни одному моему слову тут больше не поверят. — Ты что-то сделал с моей памятью, а потом выставил всё так, будто я сумасшедшая!

— И зачем же мне это нужно? — невозмутимо спросил Ирвен, глядя на меня чёрными провалами глаз.

— Чтобы пользоваться моей силой… — неуверенно ответила я.

Служащий откашлялся, но ничего не сказал. В кабинете повисло гнетущее молчание, и я понимала, что уже проиграла, но сдаваться не хотела.

— Пожалуйста, поверьте мне! — взмолилась я, глядя на служащего. — Несколько часов назад я проснулась в его поместье, не помня ничего. Ирвен приказал мне собраться и повёз в храм. По дороге я пыталась сбежать. Но он меня поймал и приказал стать его женой. Я хотела сказать нет у алтаря, но он приказал согласиться, и я не смогла… Не смогла воспротивиться! А теперь он притащил меня сюда и хочет лишить дееспособности… Он просто издевается! Он — настоящее чудовище!

— Нобларина Блайнер, я бы очень хотел вам поверить, но факты говорят сами за себя, — мягко ответил служащий. — Ваше свидетельство о

браке было выдано месяц назад, а ваш муж — один из самых завидных женихов в Империи. От браков с такими не отказываются, тем более учитывая все обстоятельства и проклятие. Кстати, ноблард Блайнер, как вы справились с проклятием?

— Боюсь, что не готов разглашать никакую информацию на этот счёт, — учтиво, но при этом очень холодно ответил муж.

— Что ж… могу вас понять… Быть может, из-за проклятия всё и случилось?

Кажется, последний вопрос был риторическим, потому что никто не поспешил на него отвечать. И о каком проклятии вообще идёт речь? Это из-за проклятия глаза Ирвена стали такими?

Служащий уткнулся в какой-то документ и аккуратно его заполнял, потом со вздохом поднялся с места, подошёл ко мне, но я отпрянула и чуть не свалилась вместе с креслом.

— Возьмите оттиск у меня, — предложил Ирвен, и чиновник подошёл к нему, а затем прислонил к виску, на котором голубела вязь, серебристую штуку, напоминающую пресс-папье.

На гладкой изогнутой поверхности отпечатался узор, и чиновник перенёс его на бумагу, а затем заверил документ своей подписью и печатью с оттиском своего височного узора.

Теперь я начинала думать, что такой узор никак не связан с подчинением, ведь он был у всех, кого я встречала, включая жреца и случайных прохожих. Это так странно!

Закончив, чиновник снова поднялся и взял с одной из полок стоявшего подле него стеллажа небольшую печать.

— Будет немного неприятно, — ласково проговорил он, обращаясь ко мне, как к ребёнку.

Я вскочила с кресла, но муж тут же меня поймал и держал в стальных объятиях, пока чиновник не поставил мне на висок какую-то отметину. Защипало кожу, я резко махнула головой и макушкой саданула мужу прямо в нос.

Он не дрогнул, отпустил меня, невозмутимо достал из кармана платок, вытер кровь и извинился перед служащим:

— Прошу прощения. Говорю же: Гвен может быть опасна для окружающих. Ладно я, но она и себе вред может причинить, вот что по-настоящему пугает.

— Понимаю… ещё она может стать жертвой мошенников в таком состоянии, а вам необходимо защитить финансы. Что ж, я жду вас на приём через месяц, надеюсь, что нобларина Блайнер к тому моменту поправится. Удачи вам… и терпения.

— Пойдём, ненаглядная, — позвал меня муж, забрав документы у чиновника. — У нас сегодня ночью много дел.

Я покорно пошла за мужем следом, совершенно потерянная и не понимающая происходящего. Ощущение было, словно я наглоталась таблеток безумия.

Когда мы вышли наружу и сели в экипаж, муж смотрел на меня, не отрываясь.

— Знаешь что самое страшное, Гвен? Что я начинаю сомневаться в том, любила ли ты меня когда-нибудь. Я поверил тебе и рискнул всем, но теперь думаю, что могу ошибаться. Уж слишком легко ты провела меня сегодня по дороге в храм.