Пять прямых линий. Полная история музыки
Шрифт:
Германия: Генрих Шютц и его более молодые современники
Генрих Шютц родился на сто лет раньше Баха в 1585 году. Он был величайшим немецким композитором XVII столетия. Долгая его жизнь и объемный корпус сочинений соединяют в себе все новшества от начала барокко до лютеранского звучания сочинений Букстехуде и Баха. Его музыка разрасталась по мере движения времени: от ранних опусов во время обучения в Италии у Габриели и Монтеверди, а также мадригалов и простых псалмов до масштабных хоральных симфилий, чудесного немецкого реквиема, искусных церковных сочинений, подобных «Saul, Saul, was verfolgst du mich?» 1632 года, где эхо Божьего голоса раздается из глубин подобно голосу перевозчика душ Харона в «Орфее» Монтеверди. Он написал свою первую немецкую оперу, «Дафна», в 1627 году (к сожалению, музыка до нас не дошла). Он регулярно публиковал свои сочинения и умело поддерживал свою репутацию. Как и Бах с Телеманом, он потерял любимую жену; в отличие от них, он не женился в другой раз. Его наследие богато и разнообразно, в его музыке иногда звучат неожиданные для
Одна из причин, по которым стиль достигает завершенности во времени и пространстве, заключается в том, что композиторы часто знают друг друга и работают вместе. В 1619 году Шютц играл на органе для маркграфа Бранденбург-Байройтского вместе с двумя коллегами-композиторами: Михаэлем Преториусом и Самуэлем Шейдтом, учеником Свелинка и первым побегом северонемецкой органной школы. Процесс интернационализации клавирного стиля продолжил Фробергер, создатель танцевальной сюиты. Генрих Бибер использовал целый ряд необычных систем настройки, а также техник игры смычком в качестве религиозных символов в уникальном «Розарии» для скрипки, по-видимому, написанном около 1676 года.
Северонемецкая барочная школа органной игры – одна из величайших опор западной музыки. В ее основании лежат три священных закладочных камня: хоральные мелодии и литургия, искусство контрапункта и импровизация. Среди ее архитекторов конца XVII столетия – недолго проживший Николаус Брунс, долгожитель Иоганн Адам Рейнкен, который слышал юного Баха и восхищался им, влиятельный музыкант Иоганн Пахельбель и самый значительный немецкий композитор конца XVII столетия Дитрих Букстехуде.
Родившийся в Дании в 1637 году, Дитрих Букстехуде благодушно взирал на мир из-за пульта своего величественного органа в Мариенкирхе в Любеке до самой смерти в 1707 году. Гендель подростком побывал у него здесь в 1703 году с другом, озорным Иоганном Маттезоном. Также побывал у него спустя несколько лет Бах, надолго задержавшись, что вызвало неудовольствие его начальства в Арнштадте. Музыка Букстехуде прочна и тяжела: церковная хоральная музыка, в которой используются разные типы текста, многочастные органные пьесы, в которых пышные импровизационные пассажи (в том числе и для ног) перемежаются короткими уверенными фугами; все это уже ясно указывает на безбрежные полотна Баха.
Англия
В английской музыке начала XVII столетия было более заметно елизаветинское влияние, чем модернизм второй практики. Здесь встречается отдаленное эхо венецианского великолепия: масштабный в духе Монтеверди Amen в «Seventh Service» Томаса Томкинса или величественная «O God of Gods» Эдмунда Хупера, наверняка исполнявшаяся большим «ломаным» консортом, состоявшим из духовых и струнных инструментов, опять-таки в венецианском стиле; покинувший Англию Ричард Деринг включал бассо континуо в некоторые свои мадригалы, как и Монтеверди среднего периода; чудесное изящество английских песнопений Генри Перселла многим обязано образцам сочинений более ранних композиторов, таких как Орландо Гиббонс, музыку которых он пел мальчиком под управлением блестящего пьяницы, сына Гиббонса Кристофера.
Придворные пьесы таких поэтов, как Бен Джонсон, с декорациями, созданными волшебниками плотницкого дела вроде архитектора Иниго Джонса, и музыкой придворных композиторов (по большей части утраченной) создавались по образцам, почерпнутым из описаний флорентийских интермедий (хотя английская их версия всегда была самостоятельной пьесой, а не антрактом). Театр печально известного двора Стюартов не всегда был на высоте: в одном аллегорическом спектакле 1606 года царица Савская споткнулась на ступеньках и упала прямо на колени датского короля; король пошел танцевать, но упал пьяный; «Надежда попыталась говорить, но вино сделало ее столь слабой, что она ушла», затем Вера «покинула двор на заплетавшихся ногах» вслед за своей сестрой, «обе были пьяны, и их тошнило в нижнем зале», и хотя «представление продолжалось… исполнители еле держались на ногах и даже падали; вино заполонило чертоги их разума» [387] . Представление пасторальной пьесы Мильтона «Комос» с музыкой Генри Лоуза прошло лучше. Позже поэма была положена на музыку Томасом Арне и стала весьма популярной.
387
См., напр.: Robert Vaughan, The History of England under the House of Stuart (London: Baldwin and Cradock, 1840), part 1, p. 191.
Гражданская война в Англии напрямую повлияла на жизнь и работу композиторов. Некоторые, как Мэтью Локк, уехали в другие страны. Певец Королевской капеллы Генри Кук принял сторону роялистов, позже став известен Пипсу и остальным под прозвищем Капитан Кук. Уильям Лоуз погиб в сражении на Роутонской пустоши в сентябре 1645 года.
Один музыкальный побег все же взошел в пуританской атмосфере кромвелевской Английской республики. «Осада Родоса» – первая английская опера, плод совместных усилий пяти композиторов на текст Уильяма Давенанта. Она была поставлена в 1656 году по специальному разрешению правительства Кромвеля в небольшом театре, примыкающем к частному дому: «Осада Родоса была представлена в подвижных сценах, а история была рассказана речитативной музыкой…» Музыка ее, как и множество другой музыки того времени, до нас не дошла. Однако уцелевшие сценические наброски иллюстрируют романтическую привлекательность и театральный потенциал сюжета в экзотическом антураже, которые усвоили следующие поколения создателей оперы.
Вскоре после реставрации монархии в 1660 году Сэмюэл Пипс
388
Pepys (14 September 1662).
Генри Перселл и его мир
Генри Перселл родился в 1659 году, незадолго до Реставрации, и умер в 1695-м. Чуть менее чем за 20 лет он создал большой корпус работ поразительного разнообразия и изобретательности в широком спектре жанров. Большая их часть появилась на свет в силу практических нужд музыкального мира, в котором он жил и дышал: сверкающие симфонические антемы, которые любил (и мог себе позволить) двор; песни и камерная музыка для публикации и продажи на локальном рынке; религиозные песни для домашнего исполнения; исключительно профанные песни для исполнения в пабах; оды на возращение домой из разнообразных путешествий по Европе королевских особ или же для скачек; множество поразительно оживленной театральной музыки, никогда, впрочем, не разраставшейся до масштабов оперы; крупные сочинения для коронаций и небольшие – для вечерен. Среди его наследия есть музыка, в которой композитор как будто беседует со своей музой, такая как чудесные, но довольно странные Fantazias (характерное правописание Перселла) для виол 1680 года. Он соединил старомодный контрапункт с протяжными современными гармониями так, как до него это удавалось разве что одному Монтеверди. Он был блестящим контрапунктистом, уступающим разве что Баху. Его гармонии были столь необычны и выразительны, что куда более поздние композиторы, как, например, Элгар, полагали их ошибочными и «исправляли» их [389] . Его танцевальная музыка заставляет танцевать, как и музыка Люлли. В его театральной музыке слышен тот же самый добродушный взрослый юмор, что и в музыке Моцарта: она полна восхитительных театральных жестов, как, например, эхо вне сцены в «Короле Артуре» 1691 года и быстрая смена настроений и музыкальных манер в блестящей, трогательной «Дидоне и Энее», впервые исполненной в женской школе в Челси в 1689 году. Его гармонические ритмы и мелодические линии блуждают и парят вокруг повторяющейся басовой линии с очаровательной гибкостью.
389
Henry Purcell, Edward Elgar (orch.), Jehova, quam multi sunt hostes mei, for the Three Choirs Festival (1929).
Быть может, самым впечатляющим достижением Перселла было то, что он разработал или даже почти создал практику песенного английского языка. Его друг и издатель Генри Плейфорд писал в предисловии к тому «Orpheus Britannicus», вышедшему спустя три года после смерти Перселла: «Исключительный талант автора ко всякого рода музыке хорошо известен, но особенно любим он за вокальные сочинения, имея особенную гениальную одаренность к выражению английских слов». В профессиональном плане его обучение и места службы знаменуют крайне успешную и весьма практичную карьеру, по большей части параллельную карьере его друга Джона Блоу: дитя капеллы, придворный пост, на котором он помогал своему крестному отцу чинить и содержать в порядке королевские музыкальные инструменты; органист Королевской капеллы (все еще в то время находившейся в Уайтчепеле, который сгорел вскоре после смерти Перселла) и Вестминстерского аббатства. Всю свою жизнь он провел в небольшом районе около Уайтчепела и Вестминстера, соседствуя со множеством талантливых, общительных, вдумчивых и творческих людей послереставрационного Лондона, – этот мир во всем его цветущем многообразии был описан другом и партнером по домашнему музицированию дяди Томаса, Сэмюэлем Пипсом.
Приведем пару примеров, отражающих эту констелляцию чудесных явлений и событий. «My Beloved Spake», по-видимому, сочиненная в середине 1670-х годов, когда Перселлу было около 17 лет, – строфический антем, в котором пассажи для струнного оркестра чередуются с музыкой для одного и более сольных голосов («строф») и быстрым взрывным звучанием хора. На основе этой почтенной модели Перселл создал калейдоскоп тембров, темпов и тональностей, радостно разносящихся среди стен и галерей капеллы Уайтчепел. Голоса певцов почти осязаемо ласкают английские слова: «tender grape», «green figs»; «Rise, my love, and come away» [390] . «Голос голубки» звучит поверх почти шубертовского гармонического извива, после которого следует самое невозможное повествование из когда-либо написанных. Это песня молодого человека, полного жизни, любви и таланта. Богу тут досталось немного места.
390
«Нежная ветвь», «Зеленые ягоды», «Восстань, любимая, и уходи» (англ.).