Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

Рааб Селвин

Следуя по стопам предыдущих расследований, проведенных городскими властями и властями штата, ФБР установило «жучки» в охотничьем и рыбном клубе «Бергин» в Южном Озон-парке — офисе, который Готти продолжал посещать почти ежедневно после захвата контроля. Подслушивание Бергина не дало весомых улик, и в конце концов внимательные солдаты Готти обнаружили секретные подслушивающие устройства бюро. К началу 1988 года Габриэль был убежден, что клуб «Бергин» представляет незначительный интерес, поскольку Готти перенес свою штаб-квартиру в социальный клуб «Равенит» в Маленькой Италии, где его придворные и капо посещали его пять вечеров в неделю. Клуб без окон из красного кирпича на первом этаже многоэтажки на грязной улице стал командным пунктом самой большой и могущественной мафиозной семьи в стране.

В поисках подходящего наблюдательного пункта, с которого можно было бы следить

за стальной дверью входа в «Рэйвенит», Габриэль снял квартиру на шестом этаже на северо-восточном углу Малберри и Хьюстон-стрит. Квартира находилась в двух кварталах к северу или к центру от «Рэйвенит», и из ее окна открывался беспрепятственный вид на тротуар перед клубом. Квартира находилась в дорогой новостройке на улице, которую заселяли молодые профессионалы — жильцы, не опасавшиеся шпионов из правоохранительных органов, вроде подозрительных жителей квартала Рэйвенит. Устроившись у окна, агенты, используя длиннофокусные и высокотехнологичные ночные видеообъективы и фотоаппараты, начали составлять досье на всех, кто входил и выходил из клуба, и номера их автомобилей. Настойчивое требование Готти, чтобы все его капо и важные солдаты являлись к нему в Рэйвените по крайней мере раз в неделю, позволило ФБР составить «список избранных» семьи Гамбино. Пятьдесят или более вассалов Готти появлялись почти каждый день, и фотографии и видеозаписи приводили Моу в восторг. «Для нас это большая удача. Предполагается, что они представляют собой тайное общество, действующее в подполье, а Готти заставляет их всех приходить в одно и то же место при свете дня, чтобы поговорить с ним, поцеловать его в задницу и передать ему деньги». Он знал, что объятия и поклонение Готти могут быть использованы как косвенные улики, подтверждающие показания о том, что Готти был крестным отцом мафии.

Хотя отдел занимался расследованием деятельности семьи Гамбино почти десять лет, Моу был удивлен огромными пробелами, которые существовали в разведывательных файлах бюро до создания наблюдательного пункта в Рэйвените. Агенты обнаружили существование множества ранее неизвестных капо, солдат и коррумпированных профсоюзных лидеров только после того, как их фотографии были идентифицированы информаторами-перебежчиками. «Мы не знали, насколько велика эта семья. Особенно парни из Бронкса; для нас это была чужая страна».

Снимки с камер наблюдения были крайне важны для следующего этапа расследования. Приложенные к показаниям информаторов мафии, они давали прокурорам Восточного округа Эндрю Малони документацию и «достаточные основания» для санкционированного судом электронного подслушивания в клубе «Рэйвенит» на основании того, что там обсуждались преступления. Теперь спецназовцам Джеймса Каллстрома предстояло проникнуть в «Рэйвенит». Весенней ночью 1988 года взломщики замков и техники Каллстрома установили свой первый жучок. Без собак или сверхчувствительных сигнализаций, которые могли бы их потревожить, задача оказалась на удивление простой. Жучок и передатчик были спрятаны в задней части клуба, рядом с огромным круглым столом, который, по словам информаторов, был зарезервирован для использования Готти. Занимаясь своей работой, технические агенты заметили на стене над столом символ прошлого Готти: фотографию в рамке, на которой были изображены он сам и его покойный пример для подражания Нил Деллакроче; оба мужчины были запечатлены в костюмах и галстуках, мрачно взирающие на мир. Несколько часов спустя в миле от него агенты штаб-квартиры ФБР в Нижнем Манхэттене были готовы записать драгоценные слова Готти.

Подслушивание оказалось крайне неудачным. Большинство его разговоров в клубе заглушалось ревом автомата с газировкой и грохотом телевизора. Несмотря на то что техники Каллстрома несколько раз тайно возвращались, чтобы повозиться с оборудованием и переставить миниатюрный микрофон, улучшения были незначительными. Разговоры, которые были отчетливо слышны, обычно представляли собой нецензурную личную болтовню, не имеющую смысла в качестве доказательства преступных деяний. Моу и его агенты могли лишь сделать вывод, что Готти, все больше опасающийся жучков, опасался откровенно говорить в главной комнате «Рэйвенит». Единственная информация о мафиозном образе жизни, полученная из «жучка», — это то, что Готти возглавил хор жалоб на то, что субботние вечера он посвящает своим женам. Другие ночи можно было проводить с гумбатой, но по обычаям мафии субботние вечера должны были отводиться женам. Стоны Готти о том, что субботние вечера для него самые скучные, были забавными, но бесполезными сплетнями для агентов.

Поскольку Готти часто покидал клуб, чтобы погулять по окрестностям

с Гравано и капо, фокусники Каллстрома прибегли к другим высокотехнологичным приспособлениям. Установив подслушивающие устройства в припаркованных автомобилях, техники ФБР пытались подслушать его разговоры на тротуаре, активируя записи с помощью пультов дистанционного управления. Этот гамбит также не удался.

Потребовалось случайное замечание информатора, чтобы вскрыть убежища, где Готти свободно общался и проводил свои конфиденциальные встречи. Во время допроса шпион ФБР вскользь упомянул агенту Джорджу Габриэлю, что Готти и его лейтенанты иногда покидали «Рэйвенит» через заднюю дверь, которая вела в коридор первого этажа жилого дома. Готти и его спутники всегда возвращались тем же путем, вспомнил информатор. Это замечание побудило Моу и Габриэля тщательно изучить расшифровки аудиозаписей и журналы наблюдения с наблюдательного пункта, расположенного в двух кварталах от дома, за людьми, входящими и выходящими из него. В результате анализа агенты обнаружили поразительный факт. Иногда в течение часа голос Готти пропадал из салона «Рэйвенит». И во время этих длительных перерывов записи в журналах наблюдения показывали, что он не выходил через уличную дверь «Рэйвенит». Куда же он делся? Габриэль выпытывал у информаторов подробности, любые слухи или догадки о том, куда Готти отправился в здании. Возможные варианты: Готти либо беседовал с кем-то в тамбуре у задней двери «Рэйвенит», либо поднимался наверх, в квартиру, где проводил частные встречи.

Один информатор был совершенно уверен. Он заверил Габриэля, что Готти пользовался квартирой, которую занимала Нетти Чирелли, вдова солдата Гамбино, который был смотрителем «Рэйвенит» во времена Нила Деллакроче. «Источник С, — писал Габриэль в конфиденциальной записке, — также заявил, что Джон Готти будет продолжать использовать квартиру Чирелли для очень тайных встреч, когда ему нужно обсудить с кем-то что-то очень важное и он не хочет, чтобы его видели на улице с этим человеком».

В октябре 1989 года люди Каллстрома вернулись в здание Равенит с измененным судебным приказом по разделу III, на этот раз для того, чтобы установить жучок в заднем коридоре квартиры. Результаты быстро порадовали Моу. Из внутреннего клуба не доносилось ни звука, а голос Готти был отчетливо слышен при обсуждении семейных криминальных дел с капо. Особенно Моу и прокуроров покорил шепотный разговор в вестибюле между Готти и капо Томми Гамбино о рэкете в Гармент-центре и показаниях Гамбино перед федеральным большим жюри в Бруклине.

Воодушевленные успехом в коридоре, следующей целью стала квартира Нетти Чирелли, номер 10 на третьем этаже здания. По словам информатора, когда Готти хотел воспользоваться жилищем этой женщины, он приказывал нынешнему смотрителю «Рэйвенит», ее племяннику Норману Дюпону, предложить ей отправиться за покупками или на несколько часов зайти к соседней племяннице. Нил Деллакроче, очевидно, использовал тот же прием для встреч в квартире. Будучи вдовой солдата мафии, миссис Чирелли поняла кодифицированный смысл предложения племянника.

Установка жучка в квартире, конечно, принесла бы результат, но это было сложнее, чем в коридоре. Миссис Чирелли редко выходила из дома, даже днем. Как и многие подозрительные соседи из квартала Рэйвенит, она, скорее всего, не поддалась бы на уловку и не впустила бы в свой дом техников, выдающих себя за ремонтников коммунальных служб или уничтожителей насекомых. Люди Каллстрома также не могли рискнуть войти в двухкомнатную квартиру ночью, пока миссис Чирелли спит; шок от вторжения в ее жилище мог вызвать у 72-летней вдовы смертельный сердечный приступ. А неудачный взлом, несомненно, предупредил бы Готти о том, что все здание оборудовано проводкой. Несколько сотрудников бюро в Нью-Йорке считали, что Моу следует довольствоваться использованием «жучка» в тамбуре, не подвергая опасности всю операцию, пытаясь проникнуть в квартиру Чирелли.

Моу решил, что стоит рискнуть, и 19 ноября 1989 года подвернулся удобный случай. Агенты, находившиеся на наблюдательном пункте, увидели, как миссис Чирелли вышла из здания, неся чемодан, а затем ее увезли родственники. В тот вечер ее телефон звонил, но никто не отвечал. Скорее всего, она уехала на праздник Дня благодарения, и квартира временно пустовала. Не став больше ждать, ранним утром спецы Каллстрома взломали дверной замок в квартире миссис Чирелли. В ее крошечной гостиной стояли диван, два мягких кресла, деревянный журнальный столик, два платана и телевизор, и все было аккуратно, как булавка. Каллстром так и не рассказал, где был установлен микрофон. «Это была маленькая комната, легкая работа, и все прошло идеально», — признался он.