Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
«Вы все неправильно поняли, — сказал Гравано Глисону. — Мы не выходили из машины». Стоять на улице было бы слишком опасно, добавил Гравано, потому что Кастеллано мог узнать их и убежать, прежде чем его настигнут убийцы. Изображение Гравано на месте убийства дисквалифицировало таинственного свидетеля, который был готов дать показания о том, что заметил Готти на тротуаре возле Спаркса. Основываясь на показаниях Гравано, прокуроры предположили, что свидетель честно опознал одного из реальных стрелков, Винсента «Винни» Артузо, который был похож на Готти физически.
Помимо убийств Спаркса, Гравано
Проницательное знание быком Сэмми ранее неизвестных деталей потребовало радикальных изменений в первоначальном сценарии судебного разбирательства, предложенном обвинением. В качестве главного обвинителя Глисон провел два суматошных месяца, перестраивая план действий, чтобы убедить присяжных осудить Джона Готти. Чтобы расслабиться во время бесчисленных дебрифингов в Квантико, мачо, но гиперстеник Гравано ежедневно пробегал по три-пять миль трусцой и сражался на боксерском ринге с более молодыми и сильными агентами ФБР.
С первого дня — с начала отбора присяжных в январе 1992 года — личность Готти доминировала в атмосфере зала суда. Его репутация главного гангстера Америки и самого разыскиваемого Министерством юстиции мафиози привлекла к этому событию всю национальную и международную прессу. Это был четвертый судебный процесс над Готти за последние пять лет. Ставки были высоки. Оправдательный приговор стал бы деморализующим поражением для правительства, укрепил бы репутацию «тефлонового дона» как непобедимого и, возможно, навсегда оградил бы его от дальнейших преследований.
Джон Готти, конечно же, демонстративно показал свое высокомерие и презрение к оппонентам. Он вызывающе смотрел на судью Глассера, как бы желая мысленно расстроить и запугать его. Вне присутствия присяжных, слышимым на сцене шепотом, он изрыгал ругательства в адрес обвинителей. Во время одного из перерывов Питер Боулз, репортер газеты Newsday, услышал, как он назвал судью и прокуроров «педиками» с «немытыми волосами». Устремив взгляд на Глисона, он прошептал, что прокурор ведет против него «вендетту», и пробормотал Локасио, что Глисон одержим им и не может сосредоточиться ни на ком другом. «Я его единственный обвиняемый. Он просыпается утром и говорит жене: «Привет, Джон»». Часто, когда Глисон проходил рядом со столом защиты, Готти рычал: «Твоя жена — наркоманка» — абсурдный намек на жену Глисона, медсестру, которая, предположительно, имела доступ к наркотикам во время своей работы.
Другого прокурора, Джеймса Оренштейна, Готти назвал «христоубийцей», очевидно, потому, что тот был евреем. В других случаях Готти открыто называл агента ФБР «гребаным мешком с отбросами», а Мэлони — «гребаным бездельником». В совершенно неуместной литературной метафоре он указал на хорошо сложенного,
Глассер, бывший декан Бруклинского юридического факультета, считающийся справедливым и твердым судьей, положил конец шуткам, которые Готти и его адвокаты устраивали на предыдущих процессах. Судья предупредил, что если Готти еще раз проявит несдержанность, то его удалят из зала суда и заставят наблюдать за ходом процесса по закрытому телевидению. На этом выходки Готти в зале суда закончились.
Вместо Брюса Катлера в зале суда появился Альберт Кригер, уважаемый судебный адвокат из Майами, бывший президент Национальной ассоциации адвокатов по уголовным делам. Высокий лысый Кригер, похожий на актера Юла Бриннера, был виртуозным перекрестным допросом, но его общительность раздражала Готти. Заметив, как Кригер болтает в перерыве с Малони, Готти властно приказал адвокату прекратить беседу с противником. «Мне лучше прекратить это, иначе я окажусь в багажнике машины», — сказал Кригер, подмигнув Малони.
Готти также иногда проявлял легкомыслие. Однажды днем Малони сообщил Кригеру, что Томас Гамбино, сын покойного дона Карло, только что заключил сделку с прокуратурой Манхэттена. В соглашении о признании вины по обвинению в том, что, будучи одним из главных капо Готти, он незаконно контролировал большую часть грузоперевозок в Гармент-центре, Томми согласился выплатить штраф в размере 12 миллионов долларов. Он также согласился отказаться от своих маршрутов грузоперевозок в центре. Услугой за услугу для Гамбино стало то, что он избежал дня заключения, признав себя виновным по смягченному обвинению в рэкете.
После того как Кригер шепнул Готти эту новость, адвокат вернулся к Малони с сообщением: «Передайте Малони, что я согласен на такую же сделку за 20 миллионов долларов в любое время».
Опасения, что «ломатели ног» Готти снова попытаются оказать давление на присяжных, привели к беспрецедентным мерам. Впервые в Восточном округе присяжные были изолированы на время длительного процесса и размещены в отелях. Чтобы оградить двенадцать присяжных и четырех их заместителей, чьи личности и адреса были скрыты как от обвинения, так и от защиты, была введена чрезвычайная охрана. Круглосуточно охраняемые маршалами, присяжные на время процесса не имели права видеться ни с кем, даже с родственниками, а все их телефонные разговоры отслеживались.
Каждый день фан-клуб родственников и аколитов Готти заполнял одну сторону отделанного ореховыми панелями зала суда, восхищенно глядя на него. В день начала процесса у здания суда в центре Бруклина приспешники Готти устроили пикет с плакатами «Мы любим тебя, Джон». В сопровождении демонстрантов звуковая машина выкрикивала хвалебные речи в его адрес, как будто он был кандидатом на выборах. Голливудские актеры Энтони Куинн и Микки Рурк, которые часто играют вымышленных крутых парней, и другие деятели шоу-бизнеса были приглашены свитой Готти присоединиться к его группе поддержки в качестве тонкой уловки, чтобы повлиять на присяжных. Актеры помахали Готти и пожелали ему удачи. «Нам лучше попросить Клинта Иствуда поддержать нашу сторону», — проворчал Мэлони, зная о пиар-программе, запущенной от имени Готти.