Пятая труба; Тень власти
Шрифт:
Мы прошли через ворота и вернулись в город, казавшийся таким серым и холодным после потоков света и тепла за его стенами. Солнце уже село, и последние его лучи замирали на кровлях. В сгущавшемся сумраке лежала перед нами улица, ведущая к колокольне собора — мрачной серой громаде, тянувшейся к потерявшему окраску небу. Вид был довольно унылый, и не знаю, почему меня охватила тяжёлая грусть.
Вдруг на отдалённой башне вспыхнул последний отблеск вечерней зари. Словно обещание и уверение, с триумфом поднялся он над сгущавшейся темнотой. Потом свет погас, и башня мрачнее, чем прежде, высилась над потемневшим городом. Неужели и эти яркие деньки пройдут так
20 мая.
Вчера я добился ответа на мой запрос по поводу того, кто в глазах закона является ближайшим родственником Изабеллы. Оказалось, что донна Марион. Я был весьма удивлён, ибо я всегда думал, что у ван Веерена есть какие-нибудь близкие родственники. У него действительно были родственники в Испании, но о них теперь говорить не приходилось. Следовательно, если я откажусь от своих прав, всё состояние перейдёт к донне Марион.
Я сделаю это немедленно. Когда-нибудь будут говорить, что… но день этот ещё далёк, да и настанет ли он?
10 июня.
Сегодня я был так раздражён, что не могу даже описать. Дело было у фру Терборг. Я зашёл к ней в надежде видеть донну Марион. Когда я вошёл, в гостиной была одна фру Терборг. Я сел, и мы стали говорить о разных пустяках. Пришло известие, что Зирикзе не сегодня-завтра должен пасть. Адмирал Бойсот убит при попытке освободить город, которую он сделал 25-го прошлого мая. Эта весть, как легко понять, занимала весь город.
Но для фру Терборг и этого было мало.
— Вы правите нами сильной рукой, так что мы не смеем даже выдавать наших дочерей за того, за кого хотим. Об этом деле, насколько я знаю, теперь везде говорят. Только герцог мог решиться зайти так далеко. Впрочем, я вас не осуждаю. Ван Шюйтен — дрянной человек, да и ван Гирт не годится в образцовые отцы. Но вы должны не только находить жён для ваших офицеров, но подумать и о себе самом. Давно пора вам бросить свой угрюмый вид. Довольно вам тосковать по жене: вам нужно жениться опять. Нехорошо человеку быть одному. Это и в Библии сказано. Я взглянул на неё:
— Весьма благодарен за ваше участие ко мне, но, боюсь, я не заслуживаю его. Пожалуй, я рискую показаться неблагодарным, но…
Своей иронией я иногда заставлял её молчать, но на этот раз ирония мне не помогла.
— Этим вы от меня не отделаетесь, — прервала она меня. — Я знаю, что вас боятся, и не найдётся человека, который решился бы сказать вам так много. И я боялась вас, должна вам сознаться. Но теперь я решилась переговорить с вами: ведь не отправите же вы меня на пытку.
Мне очень бы хотелось этого, и я едва не высказал вслух свою мысль. Однако я сдержал себя и сказал:
— Конечно, я не могу этого сделать, но…
— Итак, вы сами видите, что не можете, Поэтому я продолжаю. Несмотря на вашу седину, вы ещё молодой человек и могли бы взять себе в жёны любую женщину в Гуде. Я бы, например, с удовольствием вышла за вас замуж, «когда вам угодно. Хотя я теперь не так уже молода и свежа, но вы, пожалуй, сделаете ещё худший выбор. У меня одно из самых крупных состояний в Голландии. В придачу к вашему оно образовало бы огромную силу. У вас много врагов — вы не должны обманывать себя на этот счёт, — но тогда никто не смел бы восстать против вас.
Всё это она произнесла с холодной уверенностью человека, которому позволяется говорить всё, что он хочет.
Действительно,
Вероятно, лицо моё выдало мою мысль, потому что она, улыбаясь, сказала:
— Вижу, что это предложение не соблазняет вас, но я не буду отчаиваться. Я, конечно, не придаю своим словам серьёзного значения, понимая, что, если у меня в доме такая красавица, как Марион, то ни один мужчина не будет меня слушать. — Почему бы вам не жениться на ней? Она молода, красива и обязана вам своей жизнью. Что вам ещё нужно? Я уверена, что она неравнодушна к вам, ибо с каждым днём она становится всё бледнее и бледнее. Чего же вы ждёте? Это даже нехорошо по отношению к ней. Правда, она небогата. Если бы не это, барон ван Гульст давно бы посватался к ней, но у него у самого нет ничего. А вы можете взять и бедную жену. Кроме вашего личного состояния, вы получаете ещё и очень значительное состояние ван дер Веерена. Если препятствие только в её бедности и если вы не принимаете серьёзно моих слов, то я готова сделать что-нибудь для неё. Вы должны сами назначить сумму, лишь бы только осталось что-нибудь мне самой.
Чтобы вопрос об этих проклятых деньгах когда-нибудь осквернил мои уста! Это напомнило мне о дне, который крепко засел в моей памяти и в который я едва не сошёл с ума. Кроме того, мне показалось, что в соседней комнате мелькнула чья-то тень. Я готов был задушить эту фру Терборг.
Я поднялся разъярённый и сказал:
— Мне кажется, что мы совершенно не понимаем друг друга, сударыня. Вы, кажется, не допускаете мысли, что деньги далеко не все и что дворянин думает иначе, чем торговец. Я не знаю, будет ли мне суждено когда-нибудь назвать де Бреголль своею, — ибо я далеко не так уверен в её чувствах ко мне, как вы, — но если бы настал день, когда я сделаю ей предложение, то её бедность сделала бы её для меня ещё привлекательнее. Впрочем, вы можете успокоиться на этот счёт: скоро она будет достаточно богата. А теперь на прощанье позвольте мне дать вам один совет: прежде чем говорить, разбирайте, с кем вы имеете дело.
Я поклонился и вышел. Мне кажется, она перепугалась в первый раз в жизни: она побледнела и не сказала ни слова в ответ — вещь неслыханная и необычная для фру Терборг.
Для меня было ясно, в чём дело. Ей хотелось сделаться графиней ван Огинен, супругой губернатора Гуды. Видя, что это ей не удаётся, она готова была уступить эту честь донне Марион, отчасти для того, чтобы прикрыть собственное отступление, отчасти и потому, что донна Марион была её племянницей.
Я вернулся домой в раздражении.
Если тень, которую я видел в соседней комнате, принадлежала донне Марион, то прощай тогда надежды, расцветшие было с наступлением весны! Бедная Марион! Что она должна была чувствовать в эти минуты!
1 июля.
Со времени моего злосчастного визита к фру Терборг я видел Марион раза два. Её обращение со мной было такое же, как всегда, — спокойное и приветливое с лёгким оттенком холодности. Сегодня вечером я встретил её у ван Сильтов. Было уже поздно, и комнаты были полны гостей. Медленно продвигаясь вперёд, бросая слова направо и налево, я услышал громкие голоса и смех, доносившийся из соседней комнаты. Мне показалось, что я узнал голос донны Марион, которая полушутя, полусердито протестовала против чего-то.