Пятьдесят оттенков хаки
Шрифт:
– И не просите! Запретили нам малышей детям отдавать! Я и раньше предупреждала, что не положено, а сегодня до нас под роспись довели приказ ГОРОНО, – женщина недовольно отвернулась и пояснила: – Вчера в соседнем саду мальчик забрал сестренку, да не досмотрел, и та попала под машину. А отвечать теперь воспитателю! Ваши дети тоже одни через дорогу ходят. Так что до четырнадцати лет девочку не присылайте! Не отдам!
– Как же быть? – взмолилась Анна.
– Увольняйтесь, ищите работу в городе.
– Из армии нельзя уволиться по собственному желанию. Да и в городе устроиться негде! А на одну мужнину зарплату нам не протянуть…
– Вот
– Он тоже приходит за полночь. Остается одна Нина.
– Не скажите! Ваш супруг служит в штабе, рабочий день там заканчивается в семь, – проявила осведомленность педагог.
– Виктор возвращается под утро. У них там какая-то запарка.
– Каждую ночь? – с вызовом рассмеялась воспитательница. – Интересно, с кем он там парится?
– Что вы имеете в виду? С иностранцами, конечно.
– А вы уверены в этом? У других почему-то никаких задержек! Просто Тошин папаша забыл, что у него семья и дети. Можно подумать, он такой незаменимый, – усомнилась Татьяна Львовна. – Подумайте на досуге, с кем проводит вечера ваш молодой и очень привлекательный супруг! – посеяла сомнения она.
У подъезда Анна столкнулась с соседом. Тот приветливо улыбнулся и, придержав дверь, посторонился. Антон, насупив брови, ревностно следил за его действиями.
– Мама, зачем дядя пропустил тебя? – подозрительно уточнил карапуз, пока мать проверяла содержимое почтового ящика.
– Он – мужчина, я – женщина.
Их обогнала Маша, поздоровалась и достала газету. Антон упрямо выдернул свою ладонь из материнской руки.
– Не хочу, чтобы ты была женщиной, хочу, чтобы ты была мамой! – зарыдал он, топнув для убедительности ногой.
– Почему? – испугалась Анна.
– Женщины в магазине, – зло уточнил мальчик.
– С чего ты это взял? – присела рядом мать.
– Там всегда ругаются.
– Кто? – вконец запуталась Анна.
– К сожалению, Антошка прав, – грустно улыбнулась соседке Маша. – Слово «женщина» – сродни ругательству. Когда в очередях выясняют отношения, ожесточенно обзывают друг друга: «Женщина». Вот малыш и считает его бранным.
– Я уже большой, – нахмурил бровки Антон.
– Пошли домой, великан, – вздохнула Анна, вынужденная уступить сыну. – Ладно, буду только мамой. Поторопись, нам еще ужин готовить!
С порога она сразу же уловила запах гари и, швырнув ключи на пол, разъяренной тигрицей ворвалась в кухню, где Нина, вся в слезах, чистила новую порцию картофеля. Не сдержав себя, Анна отругала дочь. Та зарыдала еще горше и нечаянно порезала палец. Растерявшись, мать схватила полотенце и в сердцах шлепнула девочку. Ее хрупкие плечики сотряслись в беззвучном рыдании. Не контролируя себя, женщина ударила ее по лицу. Антон в ужасе закричал и заслонил сестру собой. Прижавшись к ней, он тоже зашелся в плаче. Этим же полотенцем досталось и ему. Швырнув пальто на табурет, Анна бросилась к плите. Нина хотела помочь, но мать прогнала ее. Девочка всхлипнула и закрылась в ванной комнате. Антон прислонился к двери, сунул нос в щель и жалобно заскулил, призывая Нину впустить его. Катились слезы и по щекам Анны.
Шел одиннадцатый час, когда хлопнула входная дверь, и на пороге появился усталый Виктор. Малыш потер распухшие от слез глаза и бросился ему на шею. «Что случилось?» – осмотрев разбросанные вещи, поинтересовался отец и, не
Виктор смущенно улыбнулся и предложил сделать это за ребенка. Когда Анна скрылась в кухне, он подмигнул сыну и через дверь попросил: «Нинуля, дочурка, помоги мне, пожалуйста». Девочка мгновенно открыла дверь и уткнулась в отцовское плечо. Выглянув из кухни, Анна недовольно хмыкнула и с вызовом прошествовала в зал. Отец и дети заговорщицки переглянулись и пожали плечами. Виктор подмигнул малышу и скорчил потешную рожицу. Тот расхохотался и с разбега прыгнул ему на руки. В тоже мгновение в зале загрохотал телевизор – так Анна демонстрировала домочадцам свой протест. Нина подняла брошенное матерью полотенце. Отец погладил ее по голове, поцеловал в волосы и предложил:
– Айда готовить ужин, мама просто устала.
Дружно переместились в кухню и извлекли из шкафчика макароны.
– А еще есть тушенка, – подсказала дочь.
– Тогда устроим пир на весь мир, – подмигнул ребятне Матвеев, – и приготовим наивкуснейшие макароны по-флотски.
– Нет! – запротестовал Антон. – По-ракетовски. Ты же не моряк.
Нина рассмеялась, а отец нежно потрепал его вихры.
– Папочка, можно я сам включу газ? – попросил Антон.
– А какой уговор?
– Пока не перерасту Нину, нельзя.
– Какие еще вопросы? – Виктор легонько коснулся его носа.
– Она все равно быстрее растет, – насупился малыш.
– А ты кушай кашу, – посоветовала сестра.
– Я курицу больше люблю.
Закипела вода, Матвеев засыпал в кастрюлю макароны.
– На курицу у нас нет денег, – совсем по-взрослому пояснила Нина. – Вот получит папа деньги, и все купим, а с маминой зарплаты заплатим за квартиру, за сад, за музыкальную школу и отдадим долг.
Отец присел на табурет и с грустью посмотрел на детей – растут, взрослеют, трудности переносят стоически. Он переоделся в спортивный костюм. Проходя мимо зала, хотел заглянуть к жене, но дверь была заперта изнутри.
– Па, ты такой красивый, – улыбнулась дочь, засмотревшись на него, и гордо добавила: – Все девчонки мне завидуют.
– Красивые у нас вы с мамой, – по-взрослому заключил Антон.
Виктор с Ниной рассмеялись, малыш обиженно засопел.
– Ты правильно сказал, – обнял его отец, – наши девочки…
– …самые красивые, – хором завершили они.
– Антон, накрывай на стол, а Нина нам расскажет, как дела в школе.
– Все нормально: русичка похвалила, немка – поставила всем в пример, – помешивая макароны, Нина от усердия облизывала губы.