Пятицарствие Авесты
Шрифт:
колокольню поднимали колокол, он вдруг застрял. Ну не идет
никак! То ли верёвку заклинило, то ли специально сделано
200
было, но вышел поп и сказал, мол, мужики, грешен кто со
снохами, отойдите от верёвки.
— Ну и что?
— Отошли несколько человек. Только потом две молодые
женщины повесились. Это уже позднее, при колхозах, всё
изменилось. Отделялись без особых забот: все работали в
одном большом коллективе.
—
Виктор.
— Ты считаешь — я думал. Это только сейчас, когда у
меня такое несчастье; поэтому и кажется иногда, что зря я
уехал из деревни. Тебе, наверное, рассказывали почему? Да
только врут всё. Зашёл я как-то зимой, перед обедом, на
ферму, где жена работала. Прохожу в дежурку, открываю
дверь, смотрю — начальник отделения повалил мою жену на
топчан — там сторожа спят, — блузку ей уже порвал, сиськи
видно. Хорошо — я заметил, что она отбивается, убил бы
иначе, а так только его... чуть не убил. Вот и пришлось
уехать.
Он бросил сигарету, поднялся.
— Ну давай уже достроим твой мостик.
Завершив работу с мостиком, Виктор подсоединил насос,
включил его, а через полчаса прибежал племянник с
известием, что все ёмкости наполнены.
— Вот как хорошо! — удовлетворённо произнёс
Александр. — За полчаса только раз с вёдрами можно
сходить, а так — уже около куба.
Он оделся не спеша, причесал мокрые волосы, закурил.
— Мне надо в магазин сходить. Пойдешь? — пригласил
он Виктора.
— Нет, я не пойду. Да и тебе можно не ходить.
— Что ты, я и так твой должник.
— Оставь! Какая глупость!
— Нет, я пойду.
— Ну смотри. Спасибо, что помог.
201
К вечеру на мотоцикле приехал брат Алексей. При
встрече они успели лишь обняться и обменяться несколькими
фразами, а после ужина, когда Виктор, как и прошлым
вечером, сидел на скамейке под окном, брат,
разговаривавший до этого с детьми и матерью,
присоединился к нему.
— Рассказывай, как у тебя дела, — попросил он.
— Какие мои дела? Обычные. Как всегда. Правда, с
деньгами труднее стало, задержки с зарплатой, но
перебиваемся. Дочь вот школу окончила. Поступать будет, —
он помолчал. — А у тебя как? О чем вы там говорили?
— Мать ругается, что жену бросил, дети плачут.
— Ты разошёлся с Алевтиной?!
— Я просто ушел к другой женщине.
_ ?
— Чему ты удивляешься? Мне всё это надоело, я устал, и
всё.
— Но ведь ты же сам пил вместе с ней.
—
попыталась остановиться или меня остановить: она всё-таки
женщина. Её дети не остановили. Последнее время украдкой
от меня уже пила. Я прихожу домой — она спит уже пьяная,
если не на работе.
— Она где-то работает?
— Работает на нашей вязальной фабрике, да и то с
прогулами.
Он помолчал, глубоко затянувшись.
— Дети измучились, глядя на наши скандалы. Хорошо
хоть у них есть куда уйти. Если бы не мать с Лидой, не знаю,
что бы было. Ты слышал, что у меня дочь новорождённая
умерла?
— Да, слышал уж...
Алексей вдруг сдавленно всхлипнул и разрыдался.
Виктор растерянно молчал, не зная, что предпринять, но
наконец решил не мешать ему выплакаться, боясь, что его
202
участие вызовет только раздражение у брата. Тот наконец
утих, лишь изредка всхлипывая и размазывая по мокрому
лицу слёзы.
— Заболела она, — начал Алексей прерывисто. —
Врачиха, обслуживавшая нас, сама беременная, пришла,
сказала — ОРЗ, выписала какие-то таблетки. Давала
Алевтина их ребенку, нет ли — не знаю. Она же на
больничном была, дома сидела, и каждый день пьяная.
Постоянно пиво глушила, а ребенок грудь сосет. В субботу
вечером я дома был, поддатый тоже... взял дочку на руки, а у
неё температура. Сбить никак не можем. Взяла она меня
своей ручонкой за большой палец крепко, крепко и смотрит
на меня так... — он вдруг застонал и склонился на колени,
обхватив голову руками. — Господи! Она будто прощалась со
мной...
Он снова застонал и надолго умолк. Растерянно молчал и
Виктор, воображение которого повторяло и повторяло для
него эту сцену, а он уже панически искал образы, способные
отвлечь его от этого наказания. Алексей наконец выпрямился
и уже ровным голосом продолжал рассказывать.
— Вызвали «скорую», увезли в больницу, а утром она
скончалась. Оказалось — двустороннее воспаление лёгких.
Курировавшую врачиху наказали, но это уже не имеет
значения. Похоронил я её в могиле отца, там, сбоку
прикопал.
— Да, брат, выпил ты эту чашу.
— Мне она во сне снится такой. Даже и сейчас кажется,
что умереть если — и то было бы легче.
— Я вот думаю, как мать перенесла смерть аж пятерых
детей? Когда представляю, как один из них мучился до самой