Пыль и сталь
Шрифт:
— Да? И что же мне грозит.
— Тебе — не знаю. Но вот, что произошло с братом моей матери. Для etheldiar нет большего счастья, чем рождение первенца-сына. Но богам было угодно, чтобы первой в этот мир пришла моя сестра. Когда об этом узнал мой дядя, он был так недоволен, что позволил себе грубо высказаться о моей матери и Уларуне.
— И что с ним стало? Заболел и умер? Несчастный случай?
— Не думаю, что произошедшее с ним было несчастным случаем. Мне рассказали так. На следующий день во время семейной трапезы он вдруг замер, посинел и схватился за шею. Все решили,
— Да уж, жутковатая история, — проговорил Таринор. — Но не думай, что я вот так сразу уверую в ваших богов. На верность Уларуну я не присягал, значит мне ничего не грозит. Верно?
— Попробуй оскорбить его. Если из ушей не полезут пауки, значит не грозит. — с улыбкой ответил Драм.
— От твоего подземного юмора мне не по себе.
Эльф рассмеялся.
— На поверхности ведь тоже есть свои боги? Наверняка у людей их не меньше, — сказал Драм, ещё раз взглянув на небо.
— Ага. Иногда мне кажется, что их даже больше, чем следовало бы. И ни один из них не сделал мне ничего хорошего. Плохого, в общем-то, тоже. У меня с ними, так сказать, нейтралитет. Я не трогаю их, они — меня. И все довольны.
— Мне этого не понять. С самого детства и все эти годы меня учили, что всё в мире подчиняется богам, поэтому…
— А меня некому было этому учить. Так что я научил себя, что сам выбираю дорогу и смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Такова моя, если угодно, жизненная философия, — нарочито высокопарно произнёс наёмник.
— Мы из разных миров, Таринор, — пожал плечами эльф после недолгого молчания. — Однако боги влияют на всех, хотим мы этого или нет. И это — моя жизненная философия.
— Ладно тебе, не кипятись. Каждому бродяге своя дорога. И каждая может привести к чему-то интересному. Кстати! — Таринор вспомнил о странном браслете, что показал ему гном Агдаз в «Белом дубе», и решил сменить тему, — Откуда у гнома торговца редкостями мог бы быть браслет работы тёмных эльфов?
— Если он не лгал, и это действительно браслет etheldiar, то он мог купить или выменять его у кого-то. Быть может, ему доводилось побывать в подземном городе или он торговал с гоблинами, ограбившими поселение etheldiar.
— Значит гоблины и вам досаждают?
— Досаждают ещё как. Они жили под землёй ещё до нас, и там их куда больше, чем у вас на поверхности, — улыбнулся Драм. — Скажи, он надевал браслет при тебе? Или может быть ты сам примерял его?
— На его руку эта штука просто не налезала, а я, знаешь ли, поостерёгся. Вдруг застрянет, а я снять не смогу? Пришлось бы покупать.
— Это самое меньшее, что могло произойти с тобой, Таринор. Такие вещи нередко создавались не только в качестве украшения, но и как ловушки. Так был убит Асирион Диар. Ему прислали в подарок браслет, внутри которого были крошечные
— И на том спасибо. А много ли за такой браслет можно было бы выручить? — задумчиво спросил Таринор. — Если, разумеется, он не был отравлен.
— Выручить? Смотря, из чего он сделан.
— Допустим, он был чёрный, блестящий и с какими-то закорючками с внутренней стороны.
— Обсидиан, подземное стекло жара глубин. Скорее всего, метка мастера-ювелира. Возможно даже самого Риссенара из дома Этель Арун! Тогда это могла быть реликвия, редкая и бесценная вещь. Продавать такое — это просто кощунство, — внезапно Драм осёкся, поймав на себе укоризненный взгляд наёмника. — Уверен, дом Этель Арун не пожалел бы за него ни молодых рабов, ни толстых сквойлов.
— Кого-кого?
— Сквойлы… — эльф пытался подобрать слова. — Это такой скот у etheldiar. Похожи на слизней поверхности, но гораздо больше. Как ваши коровы.
— Отвратительно. Ладно, мне это ни о чём не говорит. Серебра бы много заплатили? Или, чем чёрт не шутит, золота?
Наёмник уже начал жалеть, что упустил шанс получить такую ценную вещь почти задаром.
— У нас эти металлы ценятся не так высоко, как на поверхности. Но, думаю, немало. В Улунтаре обладать такой вещью — большой почёт.
— У нас почётнее обладать золотом, — заметил Таринор.
— Учитывая ваше к нам отношение, не думаю, что ты нашёл бы на него покупателя.
— В общем-то, ты прав. Начинаешь понимать этот мир, Драм, — улыбнулся наёмник.
К ночи следующего дня они увидели впереди огни Алого брода, каменной крепости, в чрево которой уходил тракт, чтобы выйти по ту сторону реки.
— У тебя острый глаз на темноту, Драм, — вдруг остановился наёмник. — Что видишь?
— На стенах знамёна. На них… Красная зубчатая стена на жёлтом фоне.
— Верно, знак дома Редхёрст. А что скажешь о самой крепости?
— Три этажа, на башнях люди. Ворота закрыты, их охраняют два человека. Один из них ковыряет в носу, а второй…
— Ну, это нам уже знать не обязательно, — прервал его Таринор. — Идём, отсюда нас не заметят.
Наёмник свернул с дороги, и эльф последовал за ним. Вскоре они уже были достаточно далеко, чтобы огни крепости на мосту стали совсем крошечными. Шумящая впереди река отражала лунный свет серебряными бликами. Как знал Таринор, она не была особенно глубокой в это время года, да и до другого берега было чуть больше полутора десятков футов.
— Предлагаю перейти сейчас, а потом погреть ноги у костра, — предложил наёмник, снимая сапоги. — Идём быстро, но осторожно: течение здесь бурное, а вода холодная. Постарайся сохранить равновесие, смотри, куда ставишь ногу, если нет желания схлопотать лихорадку.
Но несмотря на предостережения наёмника, Драм всё равно едва не упал в воду.
— Под землёй такая бурная вода — редкость, — пояснил отчего-то повеселевший эльф, сходя на берег.
Перебравшись через реку, Таринор тут же принялся разводить огонь. Штаны промокли выше колен и их надлежало хорошенько высушить.