Пылающие алтари
Шрифт:
Из задумчивости Диона вывел Гобрий. Томирия вновь призывала эллина к себе.
С самого раннего утра на нихасе было людно. Возле шатра толкались любопытные. Подходили вожди родов с дружинниками. Всюду шныряли дети, норовившие пролезть в шатер и затаиться в каком-нибудь темном углу, но часовые криками прогоняли их. Вожди, рослые, крепкие воины, бросали свое оружие на руки телохранителям и входили в шатер. С ними оставались только мечи.
Когда пришел Дион, шатер был заполнен до отказа. Его встретил сдержанный гул голосов. Разговор тек неторопливо:
— У меня в этом году каждая овца двойню привела, — хвалился один из вождей.
— О, благоденствия тебе, Белый Волк. Видно, боги милостивы к тебе, да не иссякнет их щедрость, — откликался другой.
— Спасибо тебе на добром слове, Быстрый Тарпан. Не всегда боги дарят свои милости.
Световые клинья были подняты с помощью шнуров и, хотя в открывшиеся квадратные отверстия над головами лился теперь яркий дневной свет, лица сидящих скрадывал легкий полумрак. Дион с трудом отыскал свободное место и опустился на кошму.
Вот прошли по узкому проходу, переступая через ноги, двенадцать белобородых старцев с кизиловыми посохами, закутанные с головы до пят в длинные плащи, и поднялись на помост. Это старейшины, которые будут руководить Большим Советом вождей. Им принадлежит право предоставлять слово, принимать решения, выражая свое согласие поднятием посохов, или отвергать их, опуская посохи на колени. Над их головами покачивалось, распростерши крылья, чучело Совы — символ мудрости и беспристрастия. Последней пришла Томирия. Ее сопровождали Гобрий и молодой воин-меот, в котором Дион узнал давнишнего знакомца дандарида, и Большой Совет начался.
Почтенный старец Досимоксарф взмахом посоха разрешил говорить царице, сидевшей на своем ложе. У ног ее расположился Гобрий. Дандарид сидел чуть поодаль, у алтаря, который курился белесым дымком.
Томирия поднялась с ложа, чтобы произнести вступительное слово, но резкий голос перебил ее:
— Слова! Прошу слова!
Досимоксарф досадливо поморщился — кто-то из вождей явно нарушил традицию: первое слово всегда было за царицей.
Тот же неприятный голос продолжал:
— Я знаю, что поступаю не по правилам. Но и царица нарушила их. Онесик, сын Байораспа, из рода Лисицы просит слова!
Посох качнулся — говори…
— По какому праву, царица, два инородца присутствуют на Большом Совете вождей? Я имею в виду меота и хромого эллина. Требую их немедленного удаления с Совета!
Посох накренился в сторону Томирии.
— Отвечаю тебе, род Лисицы: их присутствие связано с сегодняшним Советом. Они необходимы здесь.
— Я протестую и требую их удаления!
Но поднятые одновременно двенадцать посохов заставили вождя рода Лисицы умолкнуть. Инородцам разрешили остаться на Большом Совете.
— Я много думала, славнейшие, прежде чем собрать вас на Большой Совет. Думала и делала. Сиракам нужно постоянное войско! — Голос царицы молодо звенел и метался под куполом шатра. — Вы знаете не хуже меня, что делается в степи. Готы и гунны угрожают самому существованию сарматских племен. Только постоянное войско и всеобщий союз родственных народов
— Говорит Онесик, сын Байораспа. А какие причины есть для того, чтобы вверить наших воинов инородцу, да еще из Боспора, где немало сынов степи томится в рабстве?
— Дион боспорским Тибериям — враг. Кроме того, я ручаюсь за его честность. Мы, сираки, вернули ему жизнь!
— А кого ты отдашь под начало этому щенку из лягушиных болот Антикита?
Словно жаром обдало крутые скулы дандарида, брови его поднялись, изогнулись, как лук в руках стрелка, из глаз готовы вылететь стрелы. Вот-вот он сорвется с места и бросится на обидчика.
— Успокойся, Фарзанс! — тихо говорит царица.
Дандарид колеблется, потом какие-то соображения заставляют его сдержаться.
— Ты слишком дерзок на язык, Лисица! Смотри, как бы не пришлось его укоротить тебе, — в голосе царицы явная угроза.
— Слово! Слово вождю рода Белого Волка!
— Говори, Форганак.
— Великое дело начинаешь, повелительница! Прямо-таки мужское дело! Рассчитывай на мою поддержку. Я верю эллину. Предлагаю выделить из каждого рода по одному воину в личную дружину Зарины, твоей наследницы и славной дочери племени сираков. Сто пятьдесят два воина! Хватит ему для начала!
— Правильно, Белый Волк! Я, Хедосбий из рода Гривастого Волка, отдаю в дружину сына своего Анта!
— Я, Орбис из рода Быстрого Тарпана, Ассана отдаю — первенца моего!
— Я, Ферон из рода Бешеной Волчицы…
На лице Томирии легкая досада: такой оборот дела не совсем устраивал ее.
— Что скажут мудрейшие? О, они согласны!
— Послушаем теперь эллина, как он разумеет?.
Дион встал. В шатре наступила тишина. Он помолчал немного, собираясь с мыслями, потом сказал:
— Я давал согласие царице быть военным наставником только ее дочери. Быть предводителем личной дружины не возражаю, на при одном условии. Готы никак не смогут напасть на сираков, пока не возьмут Танаис, мою печальную родину. Я прошу лишь одного — помощи при нападении готов на Танаис. Если помощь не будет обещана, я отказываюсь от всего!
— Освободи его от согласия, царица!
— Опять, Лисица, шумишь?
— Славнейшие! — заговорила Томирия. — Никто не сможет в одиночку отразить нападение готов: ни танаиты, ни меоты, ни мы. Только совместно можно победить. Я посылала гонцов к южным меотам, аланам и роксоланам. С Радамсидом-меотийцем нам удалось договориться. В случае нужды меотское войско будет сражаться в одних рядах с сиракским против общего врага. Ради этого и пришел сюда вождь Фарзанс из рода Черепахи. Успешно отразить нашествие можно только на дальних рубежах. Радамсид не оставит в беде своих северных сородичей — меотские племена под Танаисом. Союзнический долг обязывает нас прийти к нему на помощь. И так — и этак выходит, что мы должны будем обороняться вместе с танаитами. Можешь рассчитывать на нашу помощь, Дион!