Пылающий мир
Шрифт:
— Ваши помощники могут присутствовать на переговорах, — говорит он, выдавливая слабую улыбку. — Но боюсь, сейчас экскурсии не проводятся.
Пичмен смотрит на Россо. Флуоресцентные лампы гудят, как рой пчёл.
Жёлтый Галстук улыбается всеми зубами.
— Я рада, что мы нашли компромисс, — в её голосе нет ни следа раздражения. — Мы можем начать презентацию?
Россо указывает на ближайший обеденный стол.
— Присаживайтесь.
Голубой Галстук смотрит на стол, потом на залитый солнцем коридор, ведущий в Стадион.
— Мы бы предпочли более безопасное место. Россо разводит руками.
— Боюсь, здесь так же
— Наверняка у вас есть место, где вы можете посовещаться вдали от ушей граждан.
— У нас было такое место при предыдущем лидере, но мы его больше не используем. Мы перестали скрывать от людей события, которые могут на них повлиять.
Синий Галстук несколько раз моргает, не переставая улыбаться.
— Так не делается.
— Вы сказали, что «придаёте большое значение прозрачности сделок».
— Просим прощения за некорректное выражение, — говорит Жёлтый Галстук. — Мы имели в виду относительную прозрачность.
— При всём уважении… — он замолкает. — Извините, но я всё ещё не знаю ваших имён.
— Мы представители филиала Аксиомы в Куполе Голдмэн, — отвечает Жёлтый Галстук. — Мы ценим ваше терпение. Но нам нужно ознакомиться с вашими потребностями.
— Вы что, меня не слышите? — перебивает Россо. Его глаза начинают метать искры. — Я спрашиваю ваше имя…
— Боюсь, ваше отношение может отрицательно повлиять на итоги этой встречи, — влезает Голубой Галстук, внезапно повышая тон. Улыбка сползает с его лица.
Россо закрывает рот. Пичмены были такими любезными, что было легко забыть о вертолётах, колоннах грузовиков и фразе «поменялось руководство». Но изменение в поведении Голубого Галстука внезапно напомнило всем о серьёзности ситуации.
— Поскольку наши материалы деликатного характера, — глубоко извиняющимся вежливым тоном говорит Жёлтый Галстук, — в настоящее время мы не можем проводить презентацию публично. Если вы сможете принять нас в приватной обстановке, — её улыбка появляется как солнце из-за туч, — мы будем очень рады поделиться планами развития вашего города и всего региона Каскадии.
Россо смотрит на Кёнерли. Лицо Кёнерли блестит от пота, а пальцы сжимают автомат — но ведь это всего лишь три психа в цветных галстуках. Какой бы не была реальная угроза, она прячется в тени позади них.
Кёнерли кивает.
— Мы проводим вас в наш командный пункт, — говорит Россо, и, поколебавшись, добавляет:
— Но только вас троих. Ваши «помощники» ждут снаружи.
— Наши помощники ждут снаружи, — слишком легко соглашается Жёлтый Галстук.
Помощники разворачиваются и выходят через ворота, безразличные к своему внезапному «увольнению». Болт смотрит им вслед и хмурится, бросает взгляд на Жёлтый Галстук, потом на Россо.
— Я присмотрю за ними, — он говорит преувеличенно громко, как плохой актёр, и следует за мужчинами наружу.
Но Россо его не слышит. Он мрачно вглядывается в пичменов, словно проигрывает в голове неприятные сценарии. Не говоря ни слова он шагает в ближайший коридор, и пичмены следуют за ним по пятам. Мрачный тоннель ведёт к дневному свету, и, хотя небо уже тусклое и фиолетовое, а воздух становится прохладным, я чувствую влагу на ладонях.
Наконец-то я научился потеть.
* * *
Я
И всё же я считаю, что это не страх. Это потеря. Ностальгия по чему-то, чему я не могу дать название. Я отвлекаюсь от мыслей о переговорах и переключаюсь на улицы и дома вокруг. Ненавижу этот город. Мне бы хотелось, чтобы мы больше в нём не нуждались. Но здесь живут люди, которых я люблю. Он покрыт отпечатками их пальцев. Я думаю о старой спальне Джули, цветных стенах и картинах — всплесках её эмоций, висящих рядом c мастерами форм Дали и Пикассо. Я думаю о Норе и её детском доме. Она старше некоторых родителей, но отказалась получать собственную квартиру и осталась мамой для трёх этажей испуганных сирот, в чьи лица она смотрит, как в зеркало. Я думаю о доме Россо, где Элла с молодыми женщинами болтают на кухне, пока Лоуренс сидит у огня и читает хрупкие страницы каких-то старых книг, добавляя в свою и без того обширную внутреннюю библиотеку новые знания.
Я думаю о них и представляю, как всё рушится. Гусеницы танков перемалывают картины и книги. Дети бегут по смятым листам стали и тлеющей фанере. А я стою в центре города и выкрикиваю имена сквозь облака обломков.
Моя рука рефлекторно дергается — я лезу в карман за телефоном, которого нет. Даже если бы он там был, то всё равно бы не работал. Космос бороздят мёртвые спутники. Земная атмосфера хранит молчание, укутанная в такой плотный туман помех, что в нём потеряются даже почтовые голуби. Большинство старых наземных линий связи давно оборвано, и человечество вернулось во времена Бронзового Века: изолированные племена вглядываются в мир теней.
Но мне необходимо поговорить с Джули. Мне нужно слышать её голос и знать, что она всё еще настоящая, а не прекрасное начало страшного сна.
— Можно я возьму твою рацию? — шепчу я солдату, идущему рядом. Он выглядит очень удивлённым.
— Зачем?
— Мне нужно… позвонить моей девушке.
Он колеблется, обдумывая эту глупость, но потом протягивает мне свою рацию. Эти устаревшие устройства стали ценным товаром, который разделили между всеми, и обычно Джули носит её с собой. Как правило, у меня нет срочных сообщений, поскольку я целыми днями занимаюсь работой по дому, огородом, пытаюсь завязать разговор с молчаливыми соседями, сражаюсь с невидимым врагом и просто жду, когда что-нибудь произойдёт. Хотя… сейчас что-то происходит.
Я набираю частоту Джули и нажимаю кнопку разговора. Вздрагиваю от визга шумов, но держу устройство близко к лицу и шепчу:
— Джули?
Я слышу очередь помех, напоминающих слова, но интонация перемешивается с шипением, лишая их смысла.
— Ты меня слышишь?
Опять шум. Ещё один всплеск помех. Мы словно находимся на разных планетах, хотя нас разделяет всего несколько кварталов.
Я возвращаю рацию солдату и обреченно шагаю дальше.
— Размеры вашего поселения впечатляют, — обращается к Россо Жёлтый Галстук, разглядывающая каждое здание. — Если вы решите присоединиться к Аксиоме, то станете важным членом нашей семьи.