Шрифт:
Город замер. Площадь, освещенная кострами, кажется островом в океане тьмы. За ее пределами, словно объятые ужасом звери, попрятавшиеся по норам, все ждут, укрывшись в своих домах.
В своих домах.
Мы уединяемся с Гресбеком и Редекером. Быстро обговариваем все с глазу на глаз.
Это еще можно предпринять. По крайней мере, попытаться стоит. В еще большее дерьмо мы уже не вляпаемся… Последние инструкции Гресбеку:
— Итак, все решено. Предупреди Ротманна. Пусть он поторопится, дай ему людей потолковее.
— Герт… — Бывший наемник протягивает мне свои пистолеты, взяв их за стволы. — Возьми их. У них надежный прицел — подарочек со времен швейцарской кампании.
Я засовываю пистолеты за пояс:
— Ждите нас через час.
Редекер показывает мне дорогу почти в полной тьме, я решительно шагаю вслед за ним. Мы кружим по двум-трем узким улочкам, еще несколько шагов, и вот — он показывает мне дверь. Шепчет:
— Юрген Блатт.
Заряжаю пистолеты. Три настойчивых удара в дверь.
— Юрген Блатт, капитан муниципальной гвардии. Войска епископа входят в город. Бургомистр хочет, чтобы мы эскортировали госпожу с дочерьми в монастырь. Быстрее. Откройте!
Шаги за дверью:
— Кто там?
— Капитан Блатт, я сказал, откройте.
Я сдерживаю дыхание — скрип отодвигаемого засова — просовываю в дверную щель ствол пистолета. Она чуть приоткрывается. Сношу стоящему за ней полголовы.
Мы в доме. У мужчины на верхнем пролете лестницы нет времени навести аркебузу: я хватаю его за ноги, он падает, кричит, вытаскивает из ножен кинжал. Редекер в два прыжка оказывается на вершине лестницы и приканчивает его ножом. Потом сплевывает на пол.
Дага в руке… В конце коридора женский крик — передо мной старуха.
— Веди меня к хозяйке.
Просторная спальня, балдахин и прочие ухищрения. Фрау Юдефельдт в углу прижимает к себе двух девочек, перепуганная служанка падает на колени и молится.
Между нами и ними — молоденький придурок с мечом в руках — от силы лет двадцать. Он дрожит, не произнося ни слова. Не знает, что ему делать.
Редекер:
— Лучше положи, а то порежешься.
Я смотрю на нее в упор:
— Госпожа, беспорядочные события этой ночи вынудили меня посетить вас таким образом. Я не намерен причинять вам зла, но хочу попросить следовать за мной. Ваши дочери останутся здесь вместе со всеми остальными.
Редекер скверно ухмыляется:
— Пойду осмотрю дом, не осталось ли еще слишком ревностных слуг.
Жена бургомистра Юдефельдта — красивая женщина лет тридцати. Она, исполненная чувством собственного достоинства, сдерживает слезы и поднимает на меня взгляд:
— Подлец.
— Подлец, который борется за свободу Мюнстера, госпожа. Город подвергается опасности — ему грозит нашествие орды убийц, нанятых епископом. Нельзя терять времени.
Свищу Редекеру, который поднимается по лестнице со шкатулкой под мышкой. Его не смущает выражение моего
— Мы убиваем его слуг, забираем его жену. Почему бы нам не взять и его золото?!
В дверях старуха накидывает на плечи своей хозяйки шубу, бормоча «Отче наш».
Мы эскортируем госпожу Юдефельдт на рыночную площадь. Когда узницу узнают, мы удостаиваемся оваций. Боевой дух поднят, всеобщий салют оружием к небу: анабаптисты еще живы!
С противоположной стороны к нам приближается Ротманн, он обнимает за плечи изысканную даму в соболях с длинной черной косой, спускающейся на спину.
— Позвольте вам представить фрау Вердеманн, жену советника Вердеманна. Госпожа — наша сестра: я лично крестил ее.
Редекер приникает к моему уху:
— Узнав от своих шпионов об этом крещении, муж укрепил ее веру собственной палкой. Бедняжка думала, что умрет: долго еще она не могла даже ползать, не говоря уже о том, чтобы ходить.
Фрау Вердеманн, суровая красавица, кутается в свою шубу:
— Надеюсь, господа, вы позволите нам согреться у костра, после того как силой вытащили из дома посреди ночи.
— Конечно же, но вначале я должен конфисковать у вас кое-что из личной собственности.
Снимаю кольца с тонких пальцев, две золотые безделушки с инкрустацией.
— Карл!
Парнишка бежит со всех ног, после сна лицо у него в грязи и закоптилось от дыма.
— Возьми белый флаг и дуй в Убервассер. Это послание бургомистру Юдефельдту: скажи ему, что через полчаса мы будем в монастыре — нам надо кое о чем переговорить. — Сжимаю ладонь Карла с кольцами в кулак. — Это передашь ему лично в руки. Все ясно?
— Да, капитан.
— Ну, давай, быстро!
Карл, сняв грубые ботинки, которые слишком велики ему, остается босым на снегу. Он несется через весь лагерь, как заяц — я делаю знак охране пропустить его.
— Кто из нас пойдет? — спрашивает Ротманн.
Рыжий Киббенброк выступает вперед, расстегивает пояс, на котором висит шпага, и вручает ее Гресбеку:
— Пойду я. — Он смотрит на меня и на проповедника. — При виде одного из вас они попросту могут не справиться с искушением и начать стрельбу. Я представляю гильдию ткачей, в меня они стрелять не станут.
Гресбек вмешивается:
— Он прав, Герт, ты нужен здесь.
Вытаскиваю пистолеты из-за пояса:
— Это твое. Сейчас темно, меня не узнают, воспользуюсь чужим именем.
— Так и напрашиваешься, чтобы тебя шлепнули. — По голосу ясно: он уже смирился.
Я улыбаюсь ему:
— Нам нечего терять, и в этом наша сила. Карту, живо.
Обращаюсь к Редекеру:
— Ты знаешь проходы за кладбищем?
— Конечно, мы попадем туда по пешеходным мостикам через Рейне-Клостер.
— Возможно, они повсюду расставили часовых. Сформируй группы по два-три человека и пошли их на другой берег.