Радуга в сердце
Шрифт:
Вздохнув от осознания неизбежности и пробежав по столу шустрым взором, нащупываю в себе остатки силы воли и быстрым шагом устремляюсь к самодельной стене. Единственное место, где в этой дыре нормальная связь – так это на лежаке у окошка.
Размашистым жестом приподнимаю ковёр – и натыкаюсь на чьи-то ноги! Точнее, не на чьи-то, потому как Оленьи копыта я тут же узнаю. Никитос всегда, в любое время года и, похоже, суток, рассекает в одних и тех же армейских берцах. Ему, по его собственным словам, их тысячу лет назад батон подогнал. Он у него тоже военный,
Почуяв неладное, уклонист просыпается. Приподнимается на локте, трёт прокисшую за ночь рожу. И упорно меня не замечает, что, в свою очередь, заряжает таким диким азартом, что я, не долго думая, во всё своё пересохшее как пустыня Сахара горло ору:
– Рота подъём!!!
Никитос подскакивает, бьётся башкой о потолок и извергает на свет божий поток незамысловатого экспрессивного мата.
– Капец ты, Радуга, придурок, – резюмирует он, пока я ржу, и, спускаясь, продолжает ворчать как старая бабка. – Ты случайно в детстве менингитом не болел?.. Правильно тебя побрили. Только глубже надо было, чтоб скальп заодно…
– Вообще-то, я сам побрился, – сквозь смех возражаю я. – Как считаешь, я на Вин Дизеля теперь похож?
Провожу ладонью по шершавой лысине, Олень, сверкнув злобным взглядом, падает на диван и хватает за горлышко непобитую баклажку пива.
– На дебила ты похож, дебил ты, – лаконично отвечает он и начинает заливать в себя выдохшееся пойло.
От этой картины меня снова мутит. Вспоминаю, что нужно выбираться и повторно ныряю под «мишек».
– А ты в курсе, что нас здесь закрыли? – спрашиваю, сиганув на полку и продвинувшись к окну с зажатым в руке смартфоном.
И с досадой обнаруживаю, что тот вот-вот сдохнет, а зарядки, разумеется, нет.
– Ну и что, мне пох, у меня ключи есть, – бубнит за стенкой уже что-то жующий Никитос.
– Твою ж мать, что ж ты молчишь?!
Перевёрнутой гусеницей я сползаю обратно.
– Ты вообще-то не спрашивал, – продолжает выбешивать Олень.
Секунду спустя я уже торчу напротив, упершись ладонями в край стола, с которого скатывается пустая жестянка, буравлю Никитоса, как мне кажется, говорящим «по-русски» взглядом. Тот смотрит недоумённо, обгладывает, как мышь, свой сухарик и будто не понимает, чего я жду.
– Олень, блин, давай открывай резче, – цежу я сквозь зубы, но тот почему-то делает вид, что где-то посеял свои оленьи уши.
– Дай мне ключи, – «исправляюсь» я.
Но на мой, в данной ситуации максимально вежливый и миролюбивый, тон товарищ по-прежнему отвечает игнором.
– Никитос, мне срочно! – начинаю срываться я. – Дай ключи, иначе ща в пивас тебе нассу!
– Валяй, – без эмоций бросает он и, шмякнув об стол, подвигает к краю только что опустошённую тару.
А мне уже реально припёрло. И хочется Оленя выстегнуть. И ещё много чего тоже хочется, а этот… нехороший человек издевается.
Однако, умение
– Ваше благородие, – переключившись на ироничный лад, взываю я к чести недо-гардемарина. – Помилуйте. Разве можно так измываться над человеком? Манипулировать на естественных потребностях это низко.
Олень ухмыляется. Он любит, когда я что-нибудь такое выворачиваю.
– Ну серьёзно, Никитос, гони ключи.
– Обещай, что кое-что сделаешь, – шмыгнув носом, выдаёт он.
– Ты нормальный, Олень?! – тут же вспыхиваю я. – Г-гони, говорю, ключи резче!
– С меня ключи, с тебя слово пацана, замётано? – он протягивает мне своё грязное копыто.
Вообще-то, мы с Оленем примерно одной комплекции. Правда, он на полголовы выше меня и в плечах уже, а так доходяги оба. А потому в драках обычно побеждает тот из нас, кто тупо меньше пил. Сейчас у меня все шансы, если б не тот факт, что мой мочевой пузырь вот-вот разорвёт как гранату.
– Ладно, скотина, я тебе п-припомню, – с размаху ударяю по его ладони. – Связку гони!
**
Вернувшись, обнаруживаю лоснящуюся от удовольствия морду. Олень развалился на диване, потягивает сигаретку и, похоже, никуда не спешит.
Вот почему мы с ним никогда не станем настоящими друзьями. Вроде трёмся вечно вместе, но, если разобраться, это ж я его от Макса потеснил. Макс пацан нормальный, Никитос, в принципе, тоже. Но вот есть в нём какая-то гнильца, положиться на него лишний раз не рискнёшь. Хотя… Кондрат, например, так не считает. Говорит, Олень его частенько выручал. Фиг знает, возможно, он чисто на меня зуб точит…
– Ладно, – заговариваю я первым. – Выкладывай, чего хотел?
– Мм, – мотает он рогами. – Потом как-нибудь… Ты лучше скажи, кто тебя так?
Я понимаю, что речь о синяках на моей черепушке и шее, но настроения откровенничать нет. Падаю напротив, вынимаю сижку из лежащей в центре стола пачки. Никитос тут же чиркает зажигалкой, даёт прикурить. Я не злюсь на него, просто как-то тошно. Думаю о том, что Ли, наверное, меня проклинает. Мне пришла туча уведомлений о её звонках. Да и хрен с ним, от неё вообще не убудет…
– Радуга, чё завис? Не хочешь – не рассказывай, просто, может, помощь нужна?
Коротко мотнув головой, я погружаюсь в собственные мысли, что вместе с клубами дыма, заполняют привычной въедливой вонью наш чудесный мини-музей.
Глава 11
Есть такие люди, которые тысячу раз предложат помощь, когда она не слишком-то нужна, но отвернутся в тот момент, когда помочь тебе будет больше некому. Как мне кажется, Никитос из таких. Но присоединившийся позже Макс готов с этим спорить.
– Я бы тоже так сделал, – хохочет он, имея в виду ситуацию с ключами.
Никитос сам ему разболтал, а потом свалил домой. Сказал, через час придёт.
– Тебе тоже что-то от меня нужно? – удивляюсь я.
Мы сгребаем в большой мусорный мешок последствия вчерашних посиделок.