Ранняя осень
Шрифт:
"Селтикс" снова потеряли мяч. "Феникс Санз" заработали еще два очка.
– Знаешь такой термин - "сломаться"?
– спросил я.
– В области психиатрии?
– Нет. Я имею в виду игру, - сказал я, печально глядя на площадку. Сейчас на твоих глазах сломалась хорошая команда.
– "Селтикс" проигрывают?
– Да.
– Хочешь уйти?
– Нет. Дело не в том, кто выиграл. Я люблю смотреть, как они играют.
– М-м-м, - только и сказала она.
Я купил еще один кулек орехов и еще пива. За пять
– Если бы ты только видела, - сказал я Сюзан.
– Что?
– Она смахнула с колен крошки от орехов. На ней были французские голубые джинсы, заправленные в черные сапожки.
– Коузи, Шармана, Хайнсона, Лосткутофа, Рассела, Хавличка, Сандерса, Рамсея, обоих Джонсонов, Силаса и Дон Нельсона. А как они бились с командой "Никс"! С одной стороны Коузи - с другой Эл Макгир. А Рассел против Чемберлена! Ты бы видела Билла Рассела!
Сюзан зевнула. Рукав ее свободного черного свитера соскользнул до локтя. Кожа руки была гладкой и белой. На золотой цепочке на шее висел небольшой бриллиант. После развода она больше не носила обручальное кольцо, а камень вставила в другую оправу. На голове - модная прическа-перманент спиралью под африканку. Рот чуть широковат, а в больших темных глазах постоянно прыгает чертик скрываемого смеха.
– С другой стороны, видел бы Рассел тебя, - покачал головой я.
– Дай мне орешек, - попросила Сюзан.
Матч закончился со счетом 130:101, и, когда в 9.25 прозвучал финальный свисток, зал был почти пуст. Мы надели куртки и пошли к выходу. Без толкотни, без суеты. Большинство болельщиков уже давно ушло. А многие вообще не приходили.
– Хорошо, что Вальтер Браун все это не видит, - вздохнул я.
– Во времена Рассела надо было отчаянно пробиваться как в зал, так и к выходу после матча.
– Заманчиво, судя по рассказу, - улыбнулась Сюзан.
– Жаль, что я это не видела.
– Хочешь, пройдемся до рынка, - предложил я.
– Или поедем домой?
– Холодно, - поежилась Сюзан.
– Поехали ко мне. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое.
Она подняла воротник.
В машине я включил обогреватель и уже через пять минут можно было расстегнуть куртку.
– Беда с этим пареньком в том, - вернулся я к разговору о Поле, - что он вроде как заложник. Мать с отцом ненавидят друг друга и пользуются им для сведения счетов.
– Господи, Спенсер, сколько тебе лет? Конечно, они сводят счеты. Это делают не только те, кто ненавидит друг друга. Но обычно на детях это особо не отражается.
– На этом пацане обязательно отразится. Он этого не переживет, возразил я.
– Он так одинок.
Сюзан промолчала.
– Он совсем слабый, - продолжал я.
– У него нет ни хитрости, ни силы, ни смазливости. Его нельзя назвать забавным или нахальным. Все, что у него есть - это какая-то крысиная
– И что же ты собираешься предпринять?
– осторожно спросила Сюзан.
– Ну, во всяком случае, я не собираюсь усыновить его.
– А как насчет государственных заведений? Например, Дома ребенка?
– У них хватает своих забот по выбиванию средств из федеральных фондов. Я не хотел бы обременять их еще одним ребенком.
– Я знаю добровольцев, которые работают в гуманитарных службах штата, - подсказала Сюзан.
– Некоторые из них очень преданы этой работе.
– А сколько среди них компетентных?
– Кое-кто есть.
– А ты можешь сказать, какой именно процент?
– И преданных и компетентных одновременно?
– Да.
– Что ж, твоя взяла, - вздохнула она.
Мы повернули на 128-ю дорогу.
– Так что же ты предлагаешь?
– спросила Сюзан.
– Предлагаю пустить его вниз по течению, - ответил я.
– Больше я ничего не могу придумать.
– Но это тебя беспокоит?
– Конечно, это меня беспокоит. Но к этому я привык. В мире много людей, которых я не могу спасти. Я привык к этому еще тогда, когда служил в полиции. Любой полицейский привыкает. Или привыкнешь, или сам поплывешь вниз по течению.
– Я понимаю, - кивнула Сюзан.
– С другой стороны, я опять могу встретиться с этим парнем.
– По работе?
– Да. Его папаша снова его заберет. Она опять попытается вернуть его. Они оба слишком тупые и склочные, чтобы прекратить это. Не удивлюсь, если она снова меня вызовет.
– Будешь умницей, если на этот раз откажешься. Тебе будет неприятно опять влазить в это дело.
– Знаю, - согласился я.
Мы помолчали. Я свернул с 128-ой дороги и поехал к дому Сюзан.
– У меня есть бутылочка молодого "Божоле", - сказала Сюзан уже на кухне.
– Как насчет пары бутербродов с сыром? Будем есть бутерброды и запивать "Божоле".
– Может поджаришь мне гамбургер?
– Конечно, - с энтузиазмом согласилась Сюзан.
– А позже, пожалуй, даже разожгу для тебя камин, приятель.
– О, сладострастная, - воскликнул я.
– Воистину ты знаешь, как надо говорить с мужчиной. Она вручила мне вино.
– Ты знаешь, где штопор. Открой бутылку, и пусть вино подышит, пока я сделаю бутерброды.
Так я и сделал.
Глава 7
Пэтти Джакомин позвонила мне в апреле. Был вторник, четыре часа дня. Три месяца я ничего о ней не слышал.
– Вы не могли бы приехать ко мне домой прямо сейчас?
– попросила она.
Задрав ноги на стол, я сидел в своей конторе, вдыхал аромат весеннего воздуха - благо окно было открыто - и читал "Зеркало далеких дней" Барбары Тачман.
– Я довольно сильно занят, - сказал я.
– Вы должны прийти, - уговаривала она.
– Пожалуйста, прошу вас.