Рапсодия в тумане

МайГрид Нален

— Я думаю о маме, если честно, — признаюсь я и целую его темные, немного жесткие волосы. — Но еда у нас тоже есть. Принести тебе в кровать?

— Да!

Мил переваливается на спину и лениво барахтается, выпутываясь из одеяла, чтобы сесть. Я вновь улыбаюсь и, прежде чем сорваться за запеченным мясом, наклоняюсь и провожу языком по старому шрамику на губе. Я знаю их все лучше, чем свои. Мил пытается поймать мой язык, но я теперь быстрее, намного быстрее; миг, — и нет меня. Знаю, помню свои ощущения, когда вот так же Аман делал, только теперь для меня все по-другому, время идет иначе.

Но при этом, когда общаюс ь с Милом, нет ощущения, будто он в замедленной съемке. Я не понимаю пока, как это работает, будто, когда я спешу, время, подружившись со мной, изменяет ход.

Оказавшись на кухне, отправляю украденный противень в духовку и ставлю чайник, затем умываюсь и возвращаюсь к Милу, сразу подныривая под его руку, чтобы голову на груди устроить и обнять. Интересно, сколько для него прошло времени? Судя по таймеру на плите — минуты две, а мне кажется — все пятнадцать.

Ощущаю поцелуй в макушку и глажусь об Мила щекой. Как же от него пахнет невероятно. Хочется нюхать без перерыва, жаться, трогать, а лучше лизнуть, хоть капельку. Я как тот кот, что нашел валерьянку и теперь отойти от нее не может. Осталось только помурлыкать и хвост отрастить.

— Я для тебя теперь, наверное, как черепаха, — Мил комментирует происходящее, а я, не в состоянии бороться с желанием, утыкаюсь носом в его солнечное сплетение. Не могу, какой классный.

— Скорее, как ленивец. Они прикольные. Пушистые… Как ты? Кто тебя исцелил? Я тебя не добил?

Он точно вчера потерял много крови, я видел его повреждения, не все, но даже те, что были видны, выглядели не очень хорошо. Потом я еще добавил, покусав. Зачем же ты мне разрешал? Я бы мог себя остановить, если бы ты запретил. Уверен, что смог бы. Мне и сейчас хочется, но не кидаюсь же.

— Я счастливый, Мур. Только ленивый и голодный. А лечил младший вампир. Он с братом нас с навеса забрал после взрыва. А ты? Каково пополнить семью клыкастых?

— Навеса? Откуда за окном навес?..

— Имени того, кто его натянул, на нем не было, но, я думаю, что это твоя мама постаралась. Она же нас туда кинула и еще сверху укрыла.

— Это кажется еще более невероятным, чем мои ощущения, — улыбаюсь ему в грудь и носом выше веду, к ключице. — Не понимаю ее плана. Ее же по-любому спалят… Не знаю я, каково «пополнить их семью». Пока не знаю. Сейчас ты — моя семья.

Я осознал это очень четко, еще там, на той лестнице, за пару секунд до того, как мы пошли убить или умереть. Без понятия, что нас ждет дальше и как теперь наша жизнь сложится. Наверное, на нас масштабную охоту откроют… но это мелочи. Я знал, что так будет. Мы знали.

Мил обхватывает мою голову руками и приподнимает, чтобы поцеловать, а я и не думаю больше сопротивляться или сбегать. Разве что в шутку, чтобы чуть-чуть поиграть, не более, но не сейчас. Целую его, чувствуя, кажется, всего, и мне так нравится, еще бы от порывов своих избавиться, и совсем замечательно, а то приходится во время поцелуя думать о том, как заставить клыки не вылезти. Я даже не знал, что во рту, под языком, есть вены! А они везде, куда ни сунься…

— Мил… Подожди, не надо, — прошу, поцелуй прерывая, и обнимаю, голову на плечо его укладывая. Он замирает, даже дышать

медленнее начинает, и я спешу пояснить:

— Я еще не совсем разобрался со своим телом, оно требует всякого… Я переживаю, что тебя расцарапаю. Дай, я пойму, как им пользоваться. Вчера все на голых инстинктах было, и чудо, что я тебе не навредил.

— Если я правильно понимаю, то ваша слюна лечит. Значит, если поцарапаешь, сможешь меня исцелить. Но я, если честно, и без заживления не против. Я этого так долго ждал…

Начинает гладить мою спину, а я в ответ по его бокам руками провожу. Руки — безопасно. Руки точно ничего не сделают. Главное, силу рассчитыват ь и не нажимать или не сжимать, чтобы ребра не сломать…

— Мне видится, как во время поцелуя из меня клыки лезут, и я дырявлю твою щеку насквозь. Не самое лучшее ощущение, даже если залечить потом.

— А если учиться целоваться с ними? — выдает предложение и, чуть сдвинувшись, тянет меня вбок, чтобы, перевернув, на спину уложить. Не сопротивляюсь, дожидаясь, пока он сверху уляжется и в губы мои тыкнется. Только моя податливость его все равно не устраивает:

— Выпускай давай зубки.

И я, вздохнув, выпускаю. Рядом с ним это совсем просто, они от его запаха сами на волю просятся, и Мил начинает меня целовать. Сначала медленно, осторожно, поэтому я расслабляюсь, за спину его обнимаю, но он увлекается, углубляет, расходится и… Естественно, царапается! Только как же потрясающе вкусно его зализывать, пусть там совсем капелька, зато такая… Ммм…

От невероятно приятного занятия меня отвлекает писк таймера на духовке. С сожалением, но приходится отстраниться, из-под недовольного этим Мила выбраться и на кухню смотаться. Я реально помню, очень отчетливо, как после Амана хотел есть безумно. Даже от одного укуса, а я его сколько раз вчера покусал?! Три?! Бедный и держится же еще, целоваться вон лезет.

— Кушать подано, — улыбаюсь, внося в комнату поднос с двумя тарелками и одной кружкой. Не хочу я чая, а кофе тут только растворимый.

Мил уже сидит, облокотившись на спинку кровати, и я ставлю поднос рядом с ним, усаживаясь рядом, поджав под себя ноги. Только вот Мил и не думает вилку брать.

— Ты чего? — спрашиваю удивленно. — Я точно знаю, ты такое ешь.

— Вроде да. Пахнет вкусно. Только я не вижу ничего. Покормишь меня?

Кто балбес? Мур балбес, даже не вспомнил. А Мил, зараза хитрая, мог бы попросить свет включить. Если бы нас и спалили, я бы успел смыться вместе с Милом. Но вместо того, чтобы сказать ему об этом, я беру вилку и, выполняя просьбу, кормлю, комментируя:

— Ложечку за Мура, ложечку для силы, ложечку за кошечку, и ложечку за Мила…

Мил улыбается, смех сдерживает, но ест, а когда с его порцией покончено, наклоняюсь, оставляя на губах поцелуй вместо десерта. И так это естественно, так приятно его целовать, будто мы всю жизнь только этим и занимались. Будто это в нас с самого начала было заложено, просто я почему-то не замечал.

А, отстранившись, вкладываю в его руку чай, чтобы, пока он пьет, самому поесть. Только вот настоящая еда пахнет совсем не так привлекательно, как его кровь, да и на вкус, как что-то такое… искусственное, что ли.