Рапсодия в тумане
Шрифт:
Мужчина, отвернувшись от меня, идет накрывать на стол, а я так и остаюсь сидеть, смотря, как он выставляет явно домашнюю колбасу, мясо копченое, хлеб, овощи и наливает две здоровенные, деревянные кружки кваса. Пахнет вкусно. Не так, конечно, как его кровь, но тоже приятно, мне нравится. Вдыхаю поглубже гастрономические ароматы и улыбаюсь. А мужчина уже ближе подходит и снова на руки меня цепляет.
— Я уже могу ходить, — сообщаю ему, но только тогда, когда меня на стул усаживают. Потому что мне понравилось на его руках и очень
— Как ты ногу вылечил так быстро?
— Самоисцеление. Я не совсем человек, — говорю, отпивая прохладный квас.
— А кто?
— Вампир.
Наверное, надо было соврать или еще лучше смыться, а не за стол к нему подсаживаться, но он ко мне по-доброму отнесся, как-то некрасиво это было бы.
— Кто? Это субкультура, что ли, какая новая?
— Нет, — улыбаюсь и цепляю кусок мяса, устраивая его на мягкий хлеб. — Я пью кровь, живу вечно, регенерирую.
Ну или почти вечно, но про янтарь я ему рассказывать не буду.
— Вечно? И сколько ж тебе лет?
— Я молоденький совсем. Мне уже пять лет как двадцать четыре.
— А стареньким сколько?
— Да нет стареньких. Нас всего-то трое.
Я уже открываю рот, чтобы начать рассказывать про брата и про то, как мы такими стали, но вовремя вспоминаю, что ему это говорить нельзя, и откусываю от своего бутерброда.
— Пиздишь же.
— Нет, а надо было?
Вот и говори после такого людям правду, а они тебя потом во вранье обвиняют.
Мужчина откидывается на спинку стула и меня разглядывает, так и чувствую, как его взгляд по мне гуляет.
— И откуда ты такой, бессмертный?
— Этого не скажу, а то вдруг кому расскажешь, а нам потом там жизни не дадут.
А у меня в планах вернуться обратно, там же дом наш, да и вообще, мне там нравится, плюс расследование это, если данные подтвердятся.
— Да кто ж мне поверит-то? Решат, в глуши совсем чокнулся от одиночества. И чего ж вы забыли в наших краях?
— Мы в бегах. На нас охотятся.
— А я на кабана охотился. А поймал вон чего…
— Я не «чего», а кого. И меня, как кабана, резать не надо, пожалуйста.
— Почему? Из человекоподобных очень даже вкусная колбаса получается.
Смотрю на него хмуро, шуточки отвратные. Не надо мне говорить, что я попал в дом к психу!
— Я тебя сам съем.
— Как такое красивое существо, может быть настолько кровожадным?
— Если бы ты знал, как для меня пахнет твоя кровь, ты бы не спрашивал.
— Неа. Не съешь.
— Почему это? — спрашиваю, прищуриваясь.
Так-то да, не хочу я его убивать, но могу же.
— Если бы ты видел, со стороны, как светятся твои глаза, ты бы не спрашивал.
Чем это они у меня светятся? Не замечал за собой раньше. У меня же там не фонарики. Или он мой восторг в отношении его персоны приметил? Разве я так палюсь?
— Чем это?
—
Закидываю в рот оставшийся кусочек бутерброда и, встав, иду смотреть, что там у меня с глазами. Но зеркало высоковато, поэтому приходится выпустить крылья и приподняться. Я разглядываю себя в зеркальной поверхности и так, и эдак, медленно кручу головой туда-сюда, но не понимаю, чем они светятся. Глаза как глаза. Мои и это их обычный вид.
— Я ничего не вижу, — сообщаю, возвращаясь на пол, и, развернувшись, смотрю на него. Он посмеяться надо мной решил? Вот даже лыбу давит. — Издеваешься?
— Я ж не виноват, что ты сам не видишь, — и коротко хохочет.
— А может, это у тебя галлюцинации, вот и придумываешь всякое, — буркнув, возвращаюсь за стол и снова отпиваю квас. Вкусный, даже несмотря на то, что вампиром я плохо вкусы улавливаю.
— Может, — пожимает плечами, улыбаясь.
— А как тебя зовут? — спрашиваю, потому что хочу сменить тему. Вот вроде по виду не скажешь, что он надо мной прикалывается, но я так ощущаю. И непонятно, что на самом деле происходит.
— Руслен. А у тебя есть имя или так и звать — вампиром?
— Аш…
Я прям находка для шпиона. Зачем правду-то сказал?
— Просто Аш? Всего две буквы?
— Да. Разве это странно? У вас так коротко детей не называют?
— Называют. Это все стереотипы, мне кажется, что у столь красивого молодого человека и имя должно быть длинное. Необычное.
— Вы меня клеите? — удивляюсь я и прижимаю к себе кружку. Хотя, что тут удивительного-то? Это же нормально, когда люди оказывают внимание, Аман так говорил. Я, естественно, раньше был занятой и такое со мной не случалось, но… По идее, нужно привыкать, я же не в пещере живу, как некоторые.
— Делаю комплимент. Нельзя?
— Можно. Я просто не привык.
— Удивительно, — и тоже квас отпивает.
— Да нет. Но когда в клетке держат, мимо не ходят желающие… — обрываю себя. Да что же это такое?! Атмосфера этого уютного дома, что ли, влияет на мою болтливость? Вроде не страдал никогда подобным.
— Тебя держали в клетке?
— Это уже лишняя информация, да и для первой встречи не особо подходит, — говорю я, разглядывая нарезанную на ровные кусочки колбасу.
— Эй, — зовет меня мягко Руслен. — Я не обижу.
— Жизнь очень изменчива, и всякое может быть, — говорю тихо, вспоминая Лука. Я в нем когда-то тоже был уверен, оказалось зря.
Отпиваю еще кваса. Нет, не буду о нем думать, тем более сейчас.
— И у кого только рука поднялась… — и головой качает задумчиво.
— А ты почему так далеко от людей живешь?
— Работаю тут. А так, просто суматоха надоела. Понял, что устал от современного ритма жизни. Бежим все время куда-то, бежим, а куда — никто не знает.