Раскаянье дьявола

Гранхус Фруде

— Я вижу, — продолжил Эйнар Халворсен. — И я читаю людей. Ида вернется домой, теперь уже через два дня.

— Почему вы так уверены? — Гюру услышала в своем голосе нотки зарождающегося раздражения.

— Гюру Хаммер, — сказал Эйнар, складывая руки на груди, — просто примите, что это так, чтобы мне не пришлось объяснять вам, почему и как это произойдет.

— Боюсь, с точки зрения профессионального расследования мы должны изучить все доступные нам сведения.

— Понимаю. И я хотел бы, чтобы вы знали, что мы высоко ценим те усилия,

которые вы тратите, чтобы приблизить день возвращения Иды. Поймите меня правильно, я не хочу, чтобы вы останавливались.

— Не понимаю, о чем вы.

— Я вижу только то, что Ида вернется к нам через три дня отсутствия. Я не знаю ни где ее найдут, ни кто это сделает. Вполне возможно, это будете вы.

Если бы сидящий перед ней человек не излучал уверенность и спокойствие, Гюру решила бы, что он безумен.

— И вы объясняете это тем, что вы… видите?

Отец Иды снова расплылся в улыбке:

— Я не знаю, как лучше объяснить то, что является реальностью… Я вижу.

— А что именно вы видите?

Эйнар Халворсен выпрямился в кресле, его движения были плавными и спокойными.

— Прямо сейчас я вижу женщину, — сказал он, кладя ногу на ногу, — у которой есть большая темная тайна. Большая, потому что она не захотела ни с кем ее разделить, темная, потому что она сама ее такой сделала.

Гюру поспешила достать блокнот.

— Как давно у вас эти способности?

— Видимо, с рождения. Но мне было около двадцати, когда я осознал, что обладаю ими. Большинство из нас переживают моменты так называемого дежавю — когда мы испытываем стойкое ощущение, что происходящее уже случалось раньше. У меня оно бывало чаще обычного, затем я смог кое-что предвидеть, потому что видел все очень четко. В возрасте двадцати двух лет я впервые воспользовался своим даром. Это было за год до знакомства с Ребеккой.

Эйнар Халворсен налил себе чай, по-прежнему действуя очень медленно. Казалось, мысль о том, что его дочь может быть мертва, даже не приходила ему в голову.

— У моего коллеги были ужасные угрызения совести. Несколькими годами ранее он развелся с женой. Та сильно изменилась, потеряв нерожденного ребенка, — девочку, которую очень ждала. — Эйнар опустил в чашку три кусочка сахара, один за другим. — Коллега переживал за нее и попросил меня к ней наведаться.

— Чтобы увидеть?

Эйнар с интересом взглянул на Гюру, а затем продолжил.

— Скорбь и тоска изменили ее, а увлечение популярной психологией и книгами по саморазвитию делу не помогало. Одним теплым весенним днем я к ней зашел. — Он сделал глоток безвкусного чая. — Я и сам точно не знал, как именно буду действовать. Я был молод и, как я уже говорил, только что осознал, что обладаю даром.

Гюру приехала сюда, чтобы получить зацепку. Вместо этого она наблюдала за тем, как лелеет собственное эго сидящий перед ней мужчина, словно она была здесь ради него, а не ради его дочери.

Тем не менее она не решилась его прервать. Пусть история, которую он рассказывал, началась задолго до рождения девочки, Гюру чувствовала, как она ее затягивает.

— Я приехал туда во второй половине дня и обнаружил их с сыном, забившихся в угол. Мой коллега, тот самый, у которого под опекой оставался мальчик, не преувеличивал… Мальчик… был жертвой. Я увидел его и сразу же это понял. К сожалению, я выбрал самое простое решение, закрыв глаза на очевидное. Мать посмотрела на меня, и я осознал, что передо мной женщина, которую гложет тоска.

Он бросил взгляд на супругу, которая так отчаянно хотела ребенка. Может быть, он чувствовал что-то подобное и в ней, до того как сдался?

— Тоска в ее душе была похожа на большой черный нарыв, постоянно растущий и зреющий. Я увидел, что того, чего она так страстно желает, ей никогда не получить. Но вместо того, чтобы честно сказать ей об этом, я просто утешил ее словами, что все образуется.

Эйнар Халворсен сжал тонкими пальцами виски.

— Я был молод и не обладал достаточным жизненным опытом. Я не соврал ей, но все же не сказал полной и истинной правды. Не сказал, что она получит желаемое, но лишь ненадолго. И скрыл от нее, что все закончится страшно.

— Она умерла? — Голос Гюру дрожал.

— Насколько мне известно, нет.

По спине Гюру пробежал холодок.

— Вернемся к Иде, — промямлила она и мысленно отругала себя за то, что не может с собой совладать. — Могло ли случиться такое, что из-за ваших способностей вы нажили себе врагов?

Эйнар Халворсен не дрогнул.

— Если бы я встретил эту женщину сегодня, то все равно не рассказал бы ей об утрате. Я не пугаю людей. Я дарю надежду там, где вижу, что она существует. И всегда тщательно обдумываю свои слова.

— И все-таки, если я попрошу вас подумать…

— Дорогая Гюру! Среди моих последователей нет несогласных, и я не сделал ничего, что могло бы побудить кого-то похитить мою дочь.

Эйнар Халворсен казался милым человеком — понимающим, эмпатичным. И тем не менее Гюру чувствовала к нему все возрастающее отторжение.

— Нам нужна хотя бы ниточка, — сказала она.

— Если я ее обнаружу, вы будете первой, кто об этом узнает.

Гюру встала, но почему-то не спешила уйти.

— Да будет так, — вдруг выпалила Ребекка.

Гюру вопросительно взглянула на нее.

— Ида вернется домой в четверг.

Гюру повернулась к улыбающемуся Эйнару Халворсену:

— А вы видите, какая жизнь ждет Иду?

— К счастью, нет. Поймите, я не очень рад тому, что у меня есть дар. Видения приходят ко мне сами, я не пытаюсь их вызвать. — Эйнар Халворсен встал прямо перед Гюру, очень близко, даже, пожалуй, слишком. — Я и в вашу жизнь заглядывать не пытаюсь.

Слова прозвучали медленно и тягуче.

— Но я вижу вашу тревогу. И вижу, что однажды вы обретете покой.