Раскаянье дьявола
Шрифт:
— Пусть научится себя вести, — пробормотала она, приходя в себя.
— Просто возраст такой, — сказал Рино, пытаясь улыбнуться.
Она мотнула головой и посмотрела наверх. А она довольно высокого мнения о себе, не так ли? В глубине души он понимал, что она не героиня его романа, и все-таки знал, что продолжит за ней увиваться. Что-то в ней пробуждало его инстинкт охотника.
— В какой-то момент все мы становимся дурачками, — прошептал он.
Гюру ответила улыбкой, по которой было ясно, что она еще не до конца перестала злиться.
Из-за соседнего столика снова раздался шум, и Рино вспомнил,
— То дело, о котором я тебе говорил…
— Про парня с сожженными волосами?
— Скорее, без волос.
— И что?
— Ты думаешь, это все-таки не отчим, да?
— Я слышала только десятисекундное резюме от тебя и сказала лишь то, что на твоем месте не была бы так уверена.
— В моем мире мальчишки реагируют спонтанно. Стычки между ними периодически случаются. Но чистый садизм…
— Тебе лучше знать. — Она приподняла ладони, прекращая разговор. — У тебя же есть сын такого возраста.
Он понимал, что она не хотела его задеть. Однако слова прозвучали как дурное пророчество.
Рино сидел в кабинете за закрытой дверью. Обеденный перерыв превратился в довольно напряженное мероприятие, и когда Томас исподтишка показал ему большой палец, увидев их возвращающимися вместе, до триумфальной улыбки ему было очень далеко. Гюру не подавала никаких признаков того, что она им очарована, а он сам все сильнее ощущал, что она не настолько ему нравится, чтобы влюбиться. Однако вместо того, чтобы успокоиться, Рино только еще тщательнее отыскивал трещинку в фасаде. Ту самую, которая позволит увидеть за маской равнодушия зарождающиеся чувства.
У них все еще не было никаких серьезных зацепок, и Рино занялся перелистыванием каталога заказчиков Ярле Утне. Он удивился тому, что в основном это были люди не из ближайшей местности, — напротив, основная масса заказов приходилась на Северную Норвегию. Это могло говорить о двух вещах: во-первых, те, кто был знаком с Ярле Утне, не желали, чтобы он выполнял для них какую-либо работу, а во-вторых, он часто ездил на большие расстояния.
Рино перебрал уже почти половину коробки, как вдруг его догнало запоздалое узнавание. Он быстро вернулся к просмотренным карточкам и достал одну из них. Сердце забилось чаще. Не отрывая взгляда от карточки, Рино поднялся в кабинет Гюру и, на мгновение забыв, что она не Томас, ворвался внутрь без стука.
— Есть! — сказал он, размахивая карточкой.
Гюру казалась скорее удивленной, чем заинтересованной.
— Заказ от 12 апреля 1986 года. Протечка крыши. Ремонт запланирован на конец мая — начало июня. Заказчик: Эмилия Санде.
— Санде…
— В Свольвере. Похищенную осенью 1986 года девочку звали Сара Санде. Ставлю машину и жену на то, что это она.
Гюру забрала из рук Рино карточку и прочитала кривые буквы, складывавшиеся в написанные с орфографическими ошибками слова.
— Сара Санде, — прошептала она.
— Он пришел к ним, увидел, что девочка живет только с матерью, и похитил ее.
— Но почему, черт подери, эти карточки не нашли в тот раз?
— Мать. По всей видимости, она обожала его настолько сильно, что спрятала его картотеку, когда случилась беда.
— Черт!
— Что «черт»?
— Картинка-то складывается.
— И почему же «черт»?
— Я так надеялась, что мы
— Неважно, мать ли Эмилия Санде этой девочки или нет — он там был. Через час я вылетаю в Свольвер.
— Да, насчет твоей ставки… — Гюру обернулась к компьютеру, и Рино впервые заметил на ее лице улыбку, которую так ждал. — Жены-то у тебя нет, а «Вольво» вряд ли сойдет за машину.
Глава 21
Эмилия Санде посмотрела на заправленную детскую кроватку. В первые недели после исчезновения она сидела на ней, нюхая постельное белье, вдыхая становившийся все слабее запах до тех самых пор, пока не исчез последний след дочери, который можно было почувствовать. Она обвела глазами комнату и поправила медвежонка. Убрать игрушки или — что еще хуже — позволить им покрыться пылью, означало бы все забыть. А она этого никогда не допустит.
Висящее на стене распятие снова притянуло к себе взгляд. Как долго она жила, слепо веря в то, что во всем есть какой-то смысл, глубокое предназначение, которое она просто не в силах постичь и в основе которого лежит величайшая в мире любовь. Она предчувствовала, как на нее накатывает темная плотная волна. Никто не имел права отнимать у нее дочь. Тем более Он. Она встала перед распятием и увидела, как Спаситель раскачивается вперед и назад, словно собирается проснуться от сна длиной в две тысячи лет.
— Это из-за Тебя мне нет покоя в этой жизни.
На лице распятого застыла гримаса боли. Такой же, как рана в ее душе. Если бы она смирилась с произошедшим, то смогла бы жить дальше. Вместо этого она увязла в болоте пустых надежд. Тьма поглотила ее, а в циркулирующей по истерзанному телу крови навсегда осталась эта зараза — яд земляных ос.
Ей показалось, что распятый съежился перед ней. Воплощение страдания, призванное дарить надежду. Просто насмешка, предательство. Ей много раз снилось, что Сара вернулась. В панике она пыталась стряхнуть с себя сон, но ей никогда не удавалось это сделать. Она чувствовала прикосновение шелковистых волос, но даже это физическое ощущение не помогало проснуться. Сны, созданные надеждой. Ложной надеждой. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она наклонилась и укусила распятие так, что заскрипели зубы. Отстраняясь, она заметила, что на связанных ступнях Спасителя остались следы. Она сняла распятие со стены и вынесла из комнаты. Его время прошло.
Солнце уже село, но в воздухе все еще чувствовался влажный жар. Там, где расступались горы, море и небо сливались в единую серо-голубую пелену, но тяжелых дождевых облаков видно так и не было. Направляясь к лесному озеру, она держала в руках распятие. Она шла быстро, чтобы успеть и не передумать. Платье прилипло к телу, совсем скоро она услышала жужжание ос. Иногда звук становился громче, но стоило ей поднять руку и приготовиться к броску, как все стихало.
Протиснувшись сквозь плотный кустарник, она увидела озеро — черное, словно нефть, высыхающее. Она дошла до края мыса, словно поднимающегося из самой глубины. В зеркальной поверхности отражались небо и горы, в самых глубоких местах изображение размывалось. Силуэт на дне теперь виднелся отчетливо. Нужен был дождь, ей срочно нужен был дождь. Она выставила перед собой распятие.