Раскаянье дьявола
Шрифт:
Он постарался поскорее забыть о своей оговорке и принялся искать в шкафу что-то, что могло бы ее соблазнить. Не успел он решить, что все дети на свете любят макароны, как раздался стук в дверь. То есть она все-таки захотела в туалет. Он спустился в подвал, но, не дойдя до ее двери, снова услышал стук, раздававшийся с верхнего этажа. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать. Кто-то стучал во входную дверь.
Глава 19
Рино ехал вдоль поросших зеленью горных отвесов, совсем голых там, где гора становилась
Женщина, которая помогла ему найти этот дом, сказала, что там до сих пор живет мать мужчины, но она не выходила из дома уже несколько лет. И таким образом уберегла себя от всяческого зла.
Не успел Рино подняться по ступенькам крыльца, как весь покрылся липким потом. Знаменитому теплому климату Салтдала сопутствовала невыносимая засуха, установившаяся в регионе.
Вывески с именем хозяина не было. Звонка у двери тоже. Рино взялся за ручку двери, но остановился. Ярле Утне — догадка его интуиции, сохранявшейся несмотря на скепсис Гюру. Утне посадили в тюрьму, когда ему было двадцать три, а в розыск его объявили в возрасте двадцати пяти лет. У него никогда не было никакого другого адреса, кроме этого. Это свидетельствовало о прочной связи с матерью.
Рино открыл дверь, и в нос ему ударил затхлый запах пыли. Давно требующий ремонта коридор, обшитый светлой вагонкой, криво висящая на стене одинокая вышивка с изображением танцовщицы из южных стран. Приглушенные голоса, раздававшиеся из комнаты, свидетельствовали о том, что женщина была не одна. Рино снял обувь, поставил ее возле обшитых мехом тапочек и постучал в кухонную дверь. Голос, пригласивший его войти, никак не мог принадлежать пожилой женщине. Открыв дверь, Рино увидел, что у матери Ярле Утне в гостях была женщина примерно лет сорока.
— Гюнлауг Утне? — спросил он, не отводя взгляда от сидевшей за столом женщины. На ней был халат, словно предназначенный для полярных экспедиций. Если бы Рино не знал, что матери Ярле Утне слегка за семьдесят, он мог бы предположить, что она, по меньшей мере, в два раза старше.
Женщина перестала жевать и принялась внимательно разглядывать Рино.
— Меня зовут Рино Карлсен…
— Полиция? — Голос был грубым и хриплым.
Рино кивнул.
— Можно задать вам несколько вопросов?
— О чем? — ответила женщина, явно не испытывая желания общаться.
Рино взглянул на вторую женщину, которой, похоже, было неловко от поведения старухи.
— О вашем сыне… пропавшем много лет назад.
— Пошел вон, гаденыш! — Старуха ударила рукой по столу. Чайная ложка, лежавшая в яичной скорлупке, подпрыгнула.
— Гюнлауг… — Мягкое вмешательство второй женщины не помогло, и мать Утне выдала следующую порцию ругательств. Переведя дыхание, она
— Вы все гаденыши. И ты тоже.
— Мне просто нужно задать вам пару вопросов.
Гюнлауг Утне сидела с отсутствующим выражением лица, а голова и верхняя часть туловища медленно покачивались.
— Нужно поговорить с полицейским, понимаешь? —
Вторая женщина постаралась вразумить старуху.
— Это они лишили жизни моего Ярле, эти свиньи… Пошел вон! Слышишь ты? — Она раскрошила пальцами яичную скорлупу. — Заточить в тюрьму невинного мальчика, это вы можете… Ярле заботился о своей матери так, как это должен делать сын. А вы копались в его вещах и выдвинули свои извращенные обвинения… А яйцо, кстати, сухое и переваренное! — Она бросила скорлупу на стол и добавила голосом, в котором слышались подавленные рыдания: — Я постоянно твержу об этом. Семь минут. И что, ты думаешь, у них получается? Если яйцо варят до захода солнца, прежде чем подать к столу, вот так вот и будет. На вкус полное дерьмо, дерьмо, дерьмо!
— Я просто хотел узнать, когда вы его видели в последний раз. — Рино понимал, что поведение старухи вряд ли объяснялось только тоской по сыну и скверным характером. Очевидно, реальность и иллюзии в ее голове сплетались в причудливый клубок.
Какое-то время она сидела, наклонив голову, а потом медленно повернулась к Рино:
— Думаешь, ты очень важный человек? Но знаешь, кто ты на самом деле? — Старуха предостерегающе подняла палец вверх. — Гаденыш!
— Гюнлауг! — Вторая женщина, как бы извиняясь, посмотрела на Рино.
— Я понимаю, что вы не любите полицию, но мне нужна ваша помощь.
Гюнлауг продолжала перебирать яичную скорлупу, бормоча себе под нос все, что она думает о блюстителях закона.
— Можно вас на пару слов? — вторая женщина кивком указала Рино на дверь. — Я ее помощница, — пояснила она, выходя в коридор. — Простите за такое поведение. Она уже довольно давно не в себе.
— Я думал, она понемногу успокоится.
— После того, как выпустит из себя весь яд и желчь, боюсь, она ускользнет в свой мир.
— Я постараюсь быть максимально деликатным, но похищена девочка, и у нас мало времени.
Женщина зажала ладонью рот.
— О господи, так речь о той бедной девочке. Но Ярле… Ярле ведь умер.
— Вы его знали?
Женщина покачала головой.
— Гюнлауг постоянно о нем говорит — что его посадили в тюрьму за то, чего он не совершал, и что вы… ну, полиция… лишили его жизни.
— Она думает, ее сын умер?
— А разве нет?
Рино глубоко вздохнул.
— Скорее всего.
Женщина снова покачала головой.
— Гюнлауг будет настаивать на своем. Что Ярле умер и что в этом виновата полиция.
Это изначально был выстрел вслепую. А теперь даже и не выстрел. Единственное, чем в состоянии поделиться мать Утне, — это многолетняя ненависть к людям в полицейской форме.
— Она жила надеждой на его возвращение.
— Как это?
— Его комната. Это святыня. Она никого туда не пускает. Конечно, я заходила, чтобы вытереть пыль, но она об этом не знает.