Расколотый берег
Шрифт:
В стороне, столика через три, Кэшин заметил мужчину в черной водолазке, который рассеянно перелистывал какую-то желтую газетенку.
– Как раз работаем над этим, – пояснил Кэшин. – Вы слышали о лагере «Товарищей» в Порт-Монро?
– Да, конечно слышала. Там еще был пожар. Но почему вы об этом спрашиваете?
– В мельбурнском зале размещалась штаб-квартира «Товарищей».
– Объясните же мне, – попросила Эрика. – Вы утверждаете, что мальчишки из Даунта не убивали Чарльза?
Кэшин
– Возможно, – ответил он.
– Что с часами?
– По-прежнему ничего неясно.
– То, что Чарльз платил этому человеку, необязательно связано с нападением, – сказала Эрика. – Кто знает, скольким людям Чарльз давал деньги?
– Я.
Она откинулась на спинку стула, положила руки на стол и принялась нервно сцеплять и расцеплять пальцы.
– Значит, вы знаете все, но ничего не говорите. Что же я нового могу сказать вам?
– Я думал, что-нибудь все-таки можете.
Эрика в упор посмотрела на него своими светло-серыми глазами, потом подняла руку, поправила тонкую короткую серебряную цепочку на шее, провела под ней пальцем и сказала:
– Увы, больше мне нечего вам сообщить, и потом, мне пора на встречу.
Кэшин и сам не понял, почему сразу не сказал главного:
– Поллард был педофилом. Баловался с детьми, с мальчиками…
Эрика покачала головой, как будто ее это сильно озадачило. На щеках ее вдруг появился румянец, и она произнесла:
– Что ж, я уверена, что эта информация для вас полезна, но…
– А вам она разве не полезна?
– Мне? Зачем? Вы что, везде копаете потому, что стыдитесь признать: мальчишки из Даунта ни в чем не виноваты?
– Надо будет – признаем.
Краем глаза он увидел, как мужчина в водолазке сгибает и разгибает правую руку.
– Чего вы боитесь, мисс Бургойн? – спросил Кэшин.
Ему вдруг показалось, что еще миг – и она ответит, но последовал вопрос:
– О чем вы?
– О вашем телохранителе.
– Детектив, если бы я боялась того, что входит в круг ваших обязанностей, не сомневайтесь, я обратилась бы к вам. Извините, мне пора.
– Спасибо, что уделили мне время.
Кэшин смотрел ей вслед. Ноги у нее были красивые, стройные. У лифта она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза – может быть, чуть дольше, чем требовали приличия. Потом ее загородила спина телохранителя.
– Вот эту модель Бургойн купил у Коццена первой, – сказал Дав, показывая фотографию в буклете. – Чек от четырнадцатого сентября
– Очень мило. Можно хронометрировать слалом.
Часы были строгие, с черным циферблатом, тремя белыми циферблатами поменьше, тремя утопленными заводными головками, на ремешке из крокодиловой кожи.
– Модель «Маритаймер», до сих пор в продаже, – отрывисто докладывал Дав, не скрывая раздражения. – А вот вторые часы, опять «Маритаймер», купил четырнадцатого марта двухтысячного года.
Точно такие же, только с белым циферблатом, ремешок тоже крокодиловый.
Кэшин вспомнил то утро в «Высотах». Как там говорила Кэрол Гериг? Шикарные часы… Ремешок из крокодиловой кожи.
– Что сказал владелец ломбарда?
– Он в свое время сделал заявление, – ответил Дав. – Сидней его выслал, но, кажется, в этом бардаке оно где-то затерялось.
Кэшин с трудом соображал, как будто не выспался.
– Так что он там сказал?
– Цитирую: «Марка – "Брейтлинг Маритаймер". Коллекционные, очень дорогие. На черном циферблате три малых циферблата, ремешок из крокодиловой кожи».
Болело везде, но Кэшин встал, подошел к окну и стал смотреть на школьные дворы и городские сады, затянутые сеткой мелкого дождя. В телефонной книге он нашел прямой номер Хелен Каслман и набрал его.
В трубке послышалось:
– Хелен Каслман.
– Джо Кэшин.
Она, помолчав, ответила:
– Я звонила тебе. Домашний не отвечает, а мобильный отключен.
– Я пользуюсь другим. Я сейчас в городе.
– Не знаю, что сказать… Ты был так заносчив, высокомерен… Это звучало обидно.
– Ты уверена, что речь обо мне? Слушай, мне нужно описание часов, которые видела Сьюзи. Марку она вспомнила, но мне нужно, чтобы она их описала. Это можно сделать?
– Потому что дело все еще расследуется?
– Оно и не прекращалось. Можно побыстрее?
– Постараюсь. Дай мне свой номер.
Кэшин сел, посмотрел на Дава, тот мрачно отвернулся.
– Хопгуд говорит, для него не было сообщений в ту ночь, – сказал Кэшин.
При этих словах Дав посмотрел на него и сказал:
– Сволочи! Они же их стерли. Они стерли эти чертовы записи.
– Может, это наша вина, что-нибудь техническое.
Дав покачал головой, и в круглых стеклах его очков отразились огни лампы.
– Ну тогда можешь повесить на меня всех собак, – сказал он. – Нажал не на те кнопки, все перепутал, – абориген, что с него возьмешь.
Кэшин поднялся – стоять было легче, – опять подошел к окну и сказал:
– Знаешь, что сказал Хопгуд? «Вы, черномазые, вдвоем истории сочиняете?»