Расколотый меч
Шрифт:
– Тебе не кажется, что он… вроде как влюблен? – поинтересовалась яу Эдмуса. Бо как раз удачно решила попугать своими усами придворных дам.
– Кажется? – переспросил Эдмус. – По мне, так это яснее ясного.
В голосе его была нотка веселья, но гораздо более слабая, чем я ожидала.
Придворные дамы тем временем любезничали с кавалерами, пристойно хихикая над шутками.
Веслав небрежно и самым естественным образом передвинул небольшую бутылочку возле котла, к которой он раньше не прикасался и на которую мы время от времени взглядывали, как глядят на часы.
Пора.
И
Грохот был что надо. Из центра котла ударило лиловое пламя, а потом повалил удивительно ароматный дым – вмиг рассеялся по комнате и пропал, оставив после себя приятный запах. Бешеные Няньки и Стрелок опять всосались в стены. И это тоже было по плану.
Первым звуком, который раздался вслед за этим, был человеческий голос.
– Ты пахнешь псиной! – во всеуслышание заявила одна из фрейлин своей лучшей подруге.
– А у тебя кривые ноги! – незамедлительно откликнулась та. – А ты хоть знаешь, что твой муж ходил к Наоне всю прошлую неделю, а никакой войны в северном краю не было?
И началось. Кто-то уже заявлял, что подслушал чей-то очень приватный разговор, кто-то внезапно признавался в аномальной любви к тухлой говядине, кто-то уже сообразил и пытался на четвереньках уползти из зала…
Веслав попросту распылил в зале зелье, которое заставляло всех говорить в лицо друг другу правду.
Придворным предстояло узнать о себе и о дворе много нового.
** *
Тошнило придворных еще денька два. Веслав с присущей ему широтою души заявил, что эликсир получился таким случайно – поди узнай, что в него этот призрак кинул! – и как противоядие варить, он понятия не имеет.
– К тому же я только магистр! – завершил он, пожимая плечами.
К тому времени, как профессор Зелхес спохватился и состряпал антидот, всех придворных выворачивало друг от друга. В тот достопамятный день они успели обсудить решительно все: и чей сын по блату попал в королевские стражники, и у кого чей ребенок (оказалось, весь двор между собою в родстве), и кто на кого наклепал донос в результате дворцовых интриг… теперь вот в коридорах замка было тихо. Фрейлины отсиживались по комнатам, а кавалеры и стражники передвигались на цыпочках и удушливо краснели, если встречались друг с другом.
– Жаль, что меня там не было, – задумчиво посетовала Милия.
– Послушать, как ты меня ненавидишь, мы можем и в другое время, –проворчал Веслав.
– Действительно, - согласилась светлая странница, – к тому же у меня такое ощущение, что теперь к тебе относятся правильно совершенно все. Хоть и по несколько иным причинам.
Веслава действительно возненавидели. Придворные все же не были дураками и живо смекнули, кого нужно благодарить за такой сеанс абсолютной истины. Уже
– Пошла прочь, у меня тут дело!
Милия медленно обернулась…
В общем, наемнику было за что сказать «спасибо» судьбе.
– Готово?
Для разнообразия этот вопрос задала я. Вообще же он был основным за эти трое суток и повторялся на все лады с завидной частотой.
Мы все смотрели на небольшую пробирку, где медленно шла алхимическая реакция. Эликсир отливал то золотом, то болотом, но никак не желал приобретать нужный цвет «асфальта, перетопленного с малиновым вареньем». У рецептов алхимиков иногда странные описания…
Первые два варианта эликсира Веслав запорол. Он объяснял это сложностью и дурной, отнюдь не лабораторной обстановкой, но мы все объясняли его желанием, так что взялись в конце концов его контролировать лично.
– Если и на этот раз не получится, – процедила Милия, напряженно глядя на пробирку, - твоя смерть будет мучительной.
Судя по ее тону, она прикончит алхимика даже если эликсир удастся.
Как раз в эту секунду пробирке надоело светить нам невиданными в радуге цветами, и она остановилась на темно-бордовом.
– Вроде, он, – с порядочным сомнением заметил Веслав.
Сомнение не осталось незамеченным, так что через секунду его в несколько голосов попросили бы протестировать эликсир на себе. К счастью, это алхимик просчитал.
– Попробуем испытать. Даллара…?
– Это все, что я нашла, – доминесса, которая наблюдала за преображениями в пробирке с таким волнением, что едва не оборвала цепочку своего медальона, подошла поближе. В руках она бережно держала засушенную розу. – Он подарил мне ее незадолго до своего ухода, тогда, два года назад. Но вы видите, она совсем умерла…
– Посмотрим, – неохотно отозвался алхимик, набирая в пипетку немного эликсира. – Это не животвор, человека исцелить или оживить не сможет. Но с растениями проще… как и с теми, кто усыплен «Белоснежкой», так что посмотрим…
Он уронил несколько капель своего противоядия на бедный, засушенный цветок на ладонях доминессы.
И тот пробудился.
Реакция пошла необычно, от бутона к стеблю: покраснели и налились силой лепестки, зазеленели шипы, последними ожили листья. Роза проснулась и начала благоухать так, будто ее только что сорвали с куста, и это было не очень хорошо для меня, потому что моя ненависть к этим цветкам никуда не исчезла.
–- Вы чародей! – прошептала Даллара, поднося розу к губам. Рядом с цветком ее бледное лицо казалось хоть немного ожившим.
– Я алхимик, – ответил Веслав, но вид у него был очень довольный. Доминесса вглядывалась в него зачарованно, Милия глядела, чуть приподняв брови, а я, конечно, не могла остаться в стороне.
К счастью, сдержаться мне удалось, но я отвернулась, зажав рот рукой, и издала сдавленный звук, который обозначал, что мне плохо. Какая жалость – такой момент испортила.