Расколовшаяся Луна

Белитц Беттина

Я отказалась от того, чтобы одобрительно закивать. По-видимому, теперь Тильман был Джеймсом Бондом, а я всего лишь его глупой Мисс Манипенни, которая проводила свой день, ничего не делая, добывая деньги и просверливая дыры в кирпичных стенах, а вечером услужливо ожидала своего господина и хозяина. Новое распределение ролей мне вовсе не нравилось.

– Будет лучше, если мы погрузимся в своего рода транс. Мы не спим, но и не думаем много. Поэтому вот.
– Он протянул мне MP3-плеер и потребовал скудным жестом, чтобы я засунула наушники в уши. Я нажала на кнопку Play и послушала первую песню.

Я была не знакома с этим жанром музыки.

Но я и не хотела знакомиться с ним. Жёсткие, быстрые удары - слишком быстрые и слишком жёсткие. Почти как техно. Я нажала на Stop и посмотрела на Тильмана с сомнением.

– Ты так поспешно делаешь выводы, Эли. Через двадцать секунд.

– Я не могу послушать что-нибудь другое?

– Что, твой скулёж Моби? Да с ним ты тут же заснёшь! Кроме того, под него невозможно хорошо танцевать.

– Я должна буду танцевать?

– Мы оба. Каждый сам для себя. Мы ведь не можем поставить музыку громко, если Пауль должен заснуть.
– Тильман выпил свой эспрессо, а его жёсткие резкие движения сказали мне, что я действовала ему на нервы.

– Но обязательно это должно быть техно?
– проворчала я.

– Это не техно. Это народный танец. Песнопения индейцев и аборигенов, смешанные с трансом. Я нашёл диск у твоего брата, он в самый раз. Блин, Эли, не смотри так! Прости, просто не успел так быстро пригласить сюда шамана с барабанчиком!

– Ладно уже, - проворчала я.
– Но я не могу танцевать. Не просто так. – Вздыхая, Тильман опустился на кровать. Напряжённо он потирал свои бёдра.

– Нет, можешь. Я видел это тогда, на вечеринке в стиле восьмидесятых в Шике. Если ты стесняешься, я могу тебя успокоить. Я не буду на тебя смотреть. Я буду держать глаза закрытыми, и тебе тоже следует поступить так же. Просто слушай удары и звуки. Ни о чём другом не думай. И двигайся под них. Кто танцует, тот не спит.
– Тильман снова встал.
– Ты не знаешь много о музыке, не так ли?

Я пожала плечами.

– Мне это нужно?

– Нет, но ... Техно, в принципе, это нечто другое, как то, что делают коренные народности, когда танцуют, погружаясь в транс. Размеренные удары в ритме сердца. Любое Пау-вау так работает.
– Ну, по крайней мере, я знала, что такое было Пау-вау.

(прим.редактора: Пау-вау - специфическое мероприятие, на котором американцы и индейцы собираются танцевать, петь, общаться, обсуждать индейскую культуру.)

Тильман снял через голову свой пуловер и свою футболку. При том, что в комнате было уже неприятно холодно. Значит, он действительно хотел это сделать.

– Мне что, теперь тоже так сделать?
– спросила я язвительно, но голая грудь Тильмана заставила меня замереть. Я забыла про моё смущение и наклонилась вперёд, чтобы взглянуть на него более внимательно. Над его сосками были два плохо заживших вздутых рубца. Они выглядели так, будто он разорвал себе кожу в клочья.

– Что это такое?
– Я не могла вспомнить, что у него были эти рубцы летом. Хотя у меня и вправду были другие заботы, когда Тильман стащил со своего тела футболку и пошёл навстречу Тессе, но эти рубцы я бы точно заметила. Они были новыми. Края ран светились красноватым, почти как воспалённые. Тильман сделал вид, что

не услышал мой вопрос, и с опущенными веками опустошил свой эспрессо.

– Эй! Пожалуйста, скажи мне, что это такое! Где это произошло? Они появились сами по себе? Это что-то общего имеет с ней?

– Нет!
– Прервал меня резко Тильман.
– Они исходят от меня.

– От тебя? Но как ...?
– Я в замешательстве подняла руки.

– Ты когда-нибудь что-нибудь слышала о танце Солнца? Нет?
– Тильман глубоко вздохнул, и вдруг я поняла, что заговорила о чём-то очень личном. Он отвернулся от меня, прежде чем дать ответ.

– Закрепляешь под кожей тонкие ветки, привязываешь их верёвками к столбу, и танцуешь вокруг этого столба, пока не находишь в себе мужества вырвать ветки. Лакоте иногда для этого нужно несколько дней. Мне понадобилось полдня и одна ночь.

(прим.редактора: Лакота - индейский народ в США, аборигены Америки.)

– Ты проткнул себе кожу ветками? Ты понимаешь, что мог от этого умереть?

– Да.
– Тильман посмотрел на меня холодно.
– Но я не полный дурак, Эли. Сначала я прокипятил и продезинфицировал их, точно так же, как и бритву, которой я резал кожу.

– Почему, во имя всего святого, ты делаешь это?
– Я автоматически прижала руку к груди. Это, должно быть, было чертовски больно.

– Познание своих границ, - ответил Тильман замкнуто.

– Разве у нас не было достаточно опыта в познание своих границ прошлым летом?

– Речь шла о моих собственных физических пределах. Кроме того, танец исполняют для того, чтобы найти ответы. Может быть, даже увидеть видение.

То, как он это сказал, дало мне понять, что он не нашёл ответа. Он ранил сам себя, танцевал день и ночь, чтобы вырвать ветки из груди, и всё равно не нашёл ответа. Тесса оставила в нём ещё более глубокое впечатление, чем я боялась. Она словно забралась ему под кожу.

Тяжёлые шаги Пауля проковыляли по коридору. Потом дверь его спальни щёлкнула. Молча, сидя рядом друг с другом на кровати, мы облокотились на стену и стали ждать. Через некоторое время я преодолела свою застенчивость и тоже сняла мою вязаную кофту и футболку, так, что сидела возле Тильмана только в рубашечке и джинсах. Он не удостоил меня и взглядом. Холод сразу же покрыл мою кожу мурашками, и я почти радовалась тому, что у меня будет возможность двигаться.

Потом, как будто исполняем тайную команду, мы наклонились вперёд и сняли обувь и носки. Мы будем танцевать босиком. По прошествии полчаса Тильман молча встал и прокрался к Паулю. Тихое шарканье за стеной сказало мне, что он убрал глаз змеи. Мы были готовы. Я встала и завязала волосы в непослушный хвост.

Беззвучно Тильман вернулся, выключил свет на потолке и взял у меня из рук мой MP3-плеер, чтобы включить его. Теперь только прикроватная лампа излучала желтоватый слабый свет. Наши призрачно огромные силуэты двигались на стене, а мерзости на полочках Пауля бросали гротескные тени на обои.

– Я запрограммировал их так, чтобы они играли те же самые песни, если мы в один и тот же момент нажмём на старт.
– Он отдал мне устройство назад. Я положила палец на кнопку.

– Один, два, три ...
– Мы включили их.