Расколовшаяся Луна
Шрифт:
– Первый, которого я люблю.
– Она решительно провела по столу.
– Это то, что имеет значение. Значит, твой первый парень. Но тебе уже воткнули?
– Джианна, честно, ты употребляешь такие выражения ...
– Я улыбнулась, почему-то это грубый язык не подходил к её хрупкому телосложению.
– Извини. Ладно. Больше не девственница. Тогда, по крайней мере, не будет больно. Ты хотела помочь Колину, не так ли? Тебе нужно знать одну вещь: мы, женщины, всегда этого хотим. Мы хотим спасти мужчин. Я хотела спасти Марко, хотела спасти Рольфа ... психопата, - добавила она, объясняя.
– Я хотела спасти Кристофа от его
– Говорят, те, что с маленькими, перекладывают больше усилий ...
– Её выражение лица показывало, что на Кристофа это не распространялось.
Ладно. Маленький сморчок с комплексами, принимающий наркотики беженец, психопат, отметила я в уме. Пауль получит вместе с Джианной прекрасную закладную. А для меня было слишком много интимной информации из её личной жизни.
– Э-э, вообще-то настолько подробно я не хотела знать ..., - заговорила я робко, но Джианна была в своей стихии.
– Мужчины хотят нас всё время убедить в том, что они спасают нас, - продолжила она с энтузиазмом.
– Что мы не сможем без них обойтись. Но это не правда. Всё совсем наоборот. Мы хотим всё исправить, спасти их. И что мы от этого имеем? Ничего, кроме неприятностей. С этим должно быть навсегда покончено! Ты не можешь спасти мужчину!
– А что мы тогда намереваемся сделать с Паулем, могу я узнать?
Джианна удивлённо ахнула.
– О, - сказала она слабо.
– Один ноль в твою пользу, Элиза. Я предвижу, что впереди нас ожидают тёмные времена.
– Мы уже в самой их середине. И мне нужно отправляться. Не могла бы ты подбросить меня до порта, пожалуйста?
– Джианна долго и пытливо смотрела на меня. В конце концов, она кивнула.
– Тогда давай сделаем это. Рассвет богини, мы идём! Время героев закончилось.
Глава 37.
Непринужденная болтовня
Когда мы достигли парковки в порту и я увидела, что Volvo стоял ещё там (кто добровольно украдёт такую уродливую машину?), у меня вдруг появилось такое чувство, будто я собралась сделать что-то совершенно глупое. Нет, не только глупое. А так же наивное, рискованное, без всякого плана и для моих отношений слишком оптимистичное.
Хватило бы просто спросить Колина о Францёзе, а это я могла выполнить в письменной форме. Для этого у меня всё-таки было две недели. Но в моей голове - и всё больше и больше так же и в животе - вырисовывалось второе, гораздо более значимое намерение. Или оно всё это время было там? Я хотела покончить с дружбой с Колином и собрать осколки наших мечтаний в мозаику. Если это вообще было возможно.
– Ладно, Элиза, мы приехали, - излишне заметила Джианна. Так как я не могла встать, мы сидели уже несколько минут безмолвно в её крошечном, неубранном автомобиле. Перед нашим выездом в порт мне пришлось сначала освобождать пассажирское сиденье (две полупустые бутылки с водой, кулёк с сосательными конфетами, помятая обертка от шоколадки, три записные книжки, стержень от ручки, зарядное устройство от её мобильного и семь дисков без боксов), чтобы можно было сесть, и при каждом повороте в багажнике перекатывались какие-то тяжёлые предметы.
Заднее сиденье было полностью покрыто куртками, шарфами и зонтиками. Мой рюкзак находился между моих колен. Джианна даже не пыталась предложить мне положить его куда-нибудь в другое место.
Я
– Знаешь ..., - сказала я подавленно пыльному бардачку Джианны.
– На самом деле, он вовсе больше не мой парень. А друг. Мы друзья.
– О нет!
– воскликнула Джианна с состраданием.
– Он сказал скверную фразу? Он ведь не сказал эту скверную фразу!
– Какую скверную фразу?
– спросила я вяло.
Джианна выпятила грудь.
– Давай останемся друзьями! Это почти так же скверно, как "Это моя вина, а не твоя" и "Это никак не связано с тобой"!
– Нет. Нет, он ещё не сказал ни одну из этих фраз. Собственно, он так же не сказал это так чётко, но я ...
– Я не знала, что дальше. В принципе, он произнёс только то, что я думала в тот момент, хотя моё сердце страдало от этого. Я не могла выносить больше его прикосновения. Нет, я даже их не хотела. Но в прошедшие ночи я в моих снах снова стала ближе к нему. И я точно знала: если я буду ждать дольше, то всё будет ещё сложнее. Тогда пропасть между сном и реальностью станет такой большой, что в какой-то момент я не смогу её преодолеть. Потому что эти сны послал мне не он. Для этого они были слишком размыты. Они образовались из меня самой. Так же я отважилась снова мечтать, очень аккуратно, очень осторожно и без музыки. Музыка была бы уж слишком.
Джианна ободряюще похлопала меня по коленке.
– Ты справишься с этим, Элиза.
Я тяжело вздохнула.
– Я ведь должна.
– Чао, Белла, - сказала Джианна сердечно, захихикала из-за двусмысленности своего ласкового обращения (Эдвард, казалось, становился для неё любимым намёком), поцеловала меня в щёку и вытолкнула из машины. Я уже почти дошла до Volvo, когда внезапно услышала, как она зовет меня. Я вопросительно обернулась. Она стояла рядом со своей машиной и улыбалась мне почти умоляюще.
– Мы ведь ещё увидимся, не так ли? У тебя мобильный с собой?
– С собой. Но он не будет работать рядом с Колином. Всё ... всё несомненно будет хорошо. Несомненно.
– Я сама не верила своим словам.
– Позвони мне, когда вернёшься, ладно? Напиши мне письмо на электронную почту. Хоть что-то! Не то я начну думать, что мне всё только приснилось. Пожалуйста!
– Она послала мне воздушный поцелуй.
Я кивнула, помахала ей на прощание, игнорируя любопытные взгляды группы туристов, которые, очевидно, держались мнения, что только что наблюдали за первым хрупким сближением лесбийской пары.
Всю поездку до Фридрихскога я только и делала, что пересиливала саму себя. Снова и снова я останавливалась, потому что из-за быстрого биения сердца и тошноты не могла больше концентрироваться на движении и думала, что задохнусь, если сразу же не выйду на свежий воздух. Бесчисленное количество раз я хотела развернуться, а на одном выезде я даже сделала это, чтобы тут же повернуть на следующем выезде на север и всё же остаться на прямой к моей цели. Я ревела, ругалась и даже немного молилась. Только иногда у меня хватало нервов, чтобы послушать музыку или радио. Последние пятьдесят километров единственное, что я выносила, - это полную тишину.