Расмус, Понтус и Глупыш
Шрифт:
– Понимаешь, Расмус, тут ничем не поможешь, даже если я и твой папа знаем, что разбойничья история, которую ты нам рассказал, правда. Это ведь нужно еще доказать, - сказал СП.
– Разумеется, мы их допросим, если удастся их схватить, но если они не признаются, то нам ничего не останется, как только выпустить их на свободу.
– Выпустить их на свободу! А потом они явятся и убьют Глупыша - нет уж, спасибо!
Расмусу пришлось снова шевелить мозгами.
– Да, но если они вернутся обратно и захотят выжать из нас, где мы спрятали серебро, и вы сами услышите это, тогда
– Да, железно, - подтвердил СП.
– Потом они ничего отрицать не смогут.
Поэтому они и сидели теперь в комнате на чердаке, а папа и СП залегли в шкафу, поэтому-то все темные закоулки были битком набиты полицейскими, а вся Энгстуга затаила дыхание в жутком ожидании.
Да, Расмус думал, что там, где они сидят, жутко! Подумать только - он, и Понтус, и Глупыш дали ход величайшему расследованию в истории Вестанвикской полиции, когда несколько часов тому назад ворвались в полицейский участок. Хотя сначала невозможно было заставить папу выслушать, что они говорят, - он занимался только Глупышом. Но как только до него наконец дошел смысл слов, которые выкрикивал Расмус, тут такая заварилась каша! Ой, подняли шум на весь полицейский корпус! Каждый, самый мелкий сверхштатный полицейский бежал, запыхавшись, в участок, а папа и СП рванули в Тиволи и схватили Берту… это произошло, верно, не позднее чем через десять минут после того, как Альфредо проглотил свою последнюю шпагу и смылся в автомобиле «доброго дядяшки» вместе с Эрнстом. Берта успела лишь снять с себя шелковое платье и только начала упаковывать свое барахло в фургоне, как была арестована. Бедная Берта, которая собиралась прийти и выпустить их завтра утром! Теперь ей помешали, теперь она сама сидела взаперти в камере полицейского участка, и туда уж точно никто не пришел и ее не выпустил. Расмус взглянул на часы. Светящиеся стрелки так медленно перемещались от одной минуты к другой, когда он смотрел на них. Но теперь было больше двенадцати… Неужели Альфредо и вправду еще не наложил лапы на мамину старую металлическую ступку?
– Елки-палки, какими они будут злющими, - содрогаясь, сказал он.
– Я думаю, мы услышим, как они скрежещут зубами, поднимаясь по лестнице.
Понтус нервно хихикнул:
– Да, но скоро они кончат скрежетать, по крайней мере по поводу того, что касается нас. А потом они могут сидеть в кутузке и скрежетать зубами еще несколько лет.
– Да, и винить самих себя, - сказал Расмус.
– Ты ведь слышал, как я заявил Альфредо, что беру обратно все свои обещания?
Понтус кивнул в темноте:
– Да, это так. Считая, что висячий замок надежней всего, он во второй раз срубил сук, на котором сидел.
– Думаю, что даже воры должны держать слово, - сказал Расмус.
– Они обещали вернуть Глупыша сегодня вечером, так что пусть винят самих себя.
Он зевнул, несмотря на напряженность момента. Утомительно гоняться за ворами по ночам, никогда не выспишься как следует!
Понтус тоже зевнул. Долгое время молча сидели они на полу, спиной к спине, и только ждали. Расмус думал: «Неужели папа и СП тоже хотят спать?» Он слышал, как они шептались в шкафу, и пытался понять, что они говорят. Но слова звучали как один сплошной шорох, и от этого еще больше хотелось спать, ой как хотелось спать!
Внезапно Расмус вздрогнул и вскочил на ноги… На помощь, они идут! Неужели он спал? Ведь было уже светло… и вот они идут! О, он слышал, как они поднимаются по лестнице, слышал их озлобленные голоса, и сердце его так
Но что говорил Альфредо? «Полицейским и собакам нельзя показывать, что ты их боишься». Может, это относится и к ворам? Расмус выпрямился и подмигнул Понтусу. И в тот же миг дверь распахнулась. В комнату с ревом ворвался Альфредо, а следом за ним появился Эрнст с бледной от ярости физиономией. Расмус тут же успокоился. Куда хуже сидеть и ждать чего-то жуткого, нежели действительно смотреть опасности в лицо.
– Что вы тут бегаете?
– спросил он.
– Что уже - и по ночам спать не дают?
Альфредо круто затормозил посреди комнаты. Сжав кулаки, он чуть не плакал от злости.
– Ах, - закричал он, - ах ты, змеиное отродье, выкормыш гадюки!…
Расмус сердито посмотрел ему в глаза:
– Не надрывайся, а то лопнешь, неужели твоя мамочка никогда тебе такого не говорила?
Альфредо снова взревел, но тут в Расмуса вцепился Эрнст.
– Даю вам одну минуту на размышление, - прошипел он.
– Где серебро? Одну минуту. Затем спускаюсь в погреб и… клянусь, что более дохлой псины вы никогда в жизни не видели!
Альфредо продолжал бушевать.
– «Объединенное акционерное общество «Металлолом»! Ох, я шеловек коншеный!
– кричал он.
Эрнст посмотрел на него.
– Заткнись… - огрызнулся он.
– Одну минуту, слышали? Где серебро?
Он тряс Расмуса так, словно надеялся вытрясти из него какой-нибудь серебряный кубок.
– Отпусти меня!
– сказал Расмус.
– Здесь его, во всяком случае, нет!
Альфредо протянул свою огромную лапу и схватил за волосы Понтуса. Грубо притянув его к себе, он со слезами в голосе заорал:
– Это ты зашивал мешок?… Боже, сжалься надо мной… Собственно говоря, чему учат в школе на уроках ручного труда?!
И он оттолкнул Понтуса так, что тот отлетел спиной к стене, и тогда Альфредо, стукнув себя по лбу, снова заорал:
– Ах, я шеловек коншеный!
Тем временем Эрнст продолжал все сильнее трясти Расмуса с таким видом, словно собирался убить его.
– Я не спрашиваю, где у вас нет серебра! Я спрашиваю, где оно у вас есть?
– В одном доме в городе, - сказал Расмус.
– Отпусти меня.
– В каком таком доме? У тебя дома? Под твоей кроватью? Где? Слышишь, что я говорю… где?
– Не могу же я, верно, сообщить об этом здесь, - сказал Расмус.
– Но мы с Понтусом можем принести его вам.
– Можете?
– переспросил Эрнст.
Он нетерпеливо толкнул Альфредо:
– Слышишь, что он говорит, этот парень, или ты только воешь?
– Я вою и слушаю, - недовольно ответил Альфредо.
– Серебро у него в городе… это значит - снова идти пешком, а я ненавижу ходить пешком.
Он больше не плакал, а только с оскорбленным видом таращился на эту парочку, причину всех своих бед.
– Да, нам надо идти вместе с ними, даже если это рискованно… И идти немедленно!
Он беспокойно протопал несколько раз взад и вперед по комнате. Время от времени он бросал неприязненные взгляды на Расмуса и Понтуса.
– Черт побери, я заболеваю, стоит мне увидеть вас!
– Вот как?
– отозвался Понтус.
– Да, я тоже чувствую себя неважно, когда вижу тебя, представь, и я тоже!