«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России
Шрифт:
Возможно, особенно болезненным для Красина стал тот факт, что Ленин высказал эти соображения в новом интервью А. Рэнсому из «Манчестер гардиан» [1645] . Да, именно тому человеку, который, напомню, при всех разногласиях был особенно близок к Ллойд-Джорджу и являлся для него ценным источником информации о событиях в России. И пусть Рэнсому в этот раз не удалось лично встретиться с Владимиром Ильичом, но по Москве он потерся. А при его связях много чего узнал, в том числе и о шатком положении Красина. Естественно, Леонид Борисович прекрасно сознавал, что Рэнсом не преминет лично донести эту информацию до ушей Ллойд-Джорджа. А это уже чревато потерей уважения в глазах делового партнера, что чрезвычайно опасно для бизнесмена, каковым Красин по существу и являлся. В такой сложный момент это особенно некстати: Красину
1645
Это произошло в октябре 1922 г.
Более того, пленум ЦК РКП(б), отвергнув соглашение о концессии, замахнулся на самое святое, на любимое детище Леонида Борисовича — монополию внешней торговли, допустив изъятия из этого основополагающего принципа. Впрочем, Красин, будучи верен себе, все же решает не идти на обострение. Его обещания уйти с должности так и остаются ничем не подкрепленными угрозами. Ведь он прекрасно видит те возможности, какие предоставляет ему нынешнее его положение. Но в письмах дает волю эмоциям. «Все труды, работа, энергия пропали даром, и небольшое количество ослов и болванов разрушило всю мою работу с такой же легкостью, с какой мальчишка одним ударом разрывает тонкое плетение паука» [1646] , — горько сетует он супруге.
1646
Вопросы истории. 2002. № 4. С. 104.
Правда, Красину в тот раз в итоге удалось отбиться. «С монополией внешней торговли мы одержали решительную победу и разбили всех ее врагов наголову, — пишет он жене в феврале 1923 г., имея в виду заседание упомянутого пленума, буквально через несколько дней после возвращения в Москву из Италии, где встречался с Муссолини. — Тут на нашу позицию встали полностью Ленин и Троцкий, и всей остальной публике оставалось только принять решение, диаметрально противоположное тому, какое было принято осенью» [1647] . Но на этом беды Красина не закончились. Гром грянул неожиданно. А ведь, казалось, ничто не предвещало большой беды.
1647
Там же. С. 113.
Ситуация между тем в корне изменилась, ибо с введением нэпа такое положение перестало удовлетворять крупные предприятия. Это в полной мере проявилось на XII съезде РКП(б) [1648] , где оппоненты решили добить Красина окончательно. Дело дошло до того, что вопрос концессии Уркарта, казалось бы, уже закрытый, был вынесен на съезд, и Зиновьев, выступивший с отчетным докладом ЦК, жестко раскритиковал саму идею этого проекта Леонида Борисовича, не пожалев гневных слов из штатного набора партийного сарказма и обильно сдобрив свою речь массой крайне негативных эпитетов. Это страшный удар по Красину, в первую очередь по его самолюбию.
1648
Проходил 17–25 апреля 1923 г.
Зиновьев выступил за вольный экспорт и импорт определенных товаров и создание свободных экономических зон. В какой-то момент он внезапно обрушился с резкими нападками и на самого Красина, хотя до этого похвалил его за договор с Германией о поставках российского зерна, заключенный на выгодных для СССР условиях. При этом партийный функционер не ограничился чисто торговыми вопросами. Зиновьев прямо обвинил Леонида Борисовича едва ли не в стремлении не только поколебать руководящую роль, но и уничтожить диктатуру партии большевиков в управлении страной, подчеркнув, что «т. Красин совершенно неправ и находится на грани того, чтобы сделать очень и очень большую ошибку» [1649] . Он даже ухитрился ввернуть в свою речь пару слов о Ллойд-Джордже, чье имя в советской прессе в последние годы по понятным причинам часто соседствовало с упоминанием о Красине.
1649
XII съезд РКП(б). С. 26, 48.
Безусловно,
1650
Там же. С. 137.
Услышав подобное, Красин не стал отсиживаться в обороне. В ответном выступлении он по пунктам разгромил обвинения со стороны Зиновьева. Особенно его задело «легкое отношение» докладчика к вопросам признания Советской России де-юре. Красина явно покоробило то, что это важнейшее, по его мнению, достижение во внешней политике вообще и его лично воспринимается столь легкомысленно, можно сказать, как преходящее. И, поднявшись на высокую трибуну съезда, он не пожелал себя сдерживать ни в эмоциях, ни в выражениях.
«Это не безделица, которою можно кидаться», — не стал уклоняться Леонид Борисович от жесткого выпада в адрес Зиновьева, явно намекая на отсутствие в его работе собственных заметных достижений. Но все же в итоге, следуя своей излюбленной тактике ведения дискуссий, «дав свечу», Красин не пошел на обострение. Критика некоторых партийных функционеров — это да. Отдельных недостатков в работе органов РКП(б) и правительства — тоже пойдет. А вот «поступиться принципами» он себе позволить не мог, ибо от этих самых принципов зависело его личное благополучие. И дальше Леонид Борисович привычно заскользил по рельсам «генеральной линии», следуя всем ее изменениям и поворотам, только стрелки вовремя переводя на стыках. «Вся государственная работа должна стоять под строжайшим контролем партии… только партия, только Центральный Комитет партии может быть тем последним решающим органом, который всякий вопрос, имеющий жизненное значение для нашего государства, должен решать» [1651] , — полетело в зал с трибуны. Наверное, в тот момент Красин думал о «мудрых» решениях ЦК по Уркарту.
1651
Там же. С. 125–126, 128.
Но, не ограничившись отпором Зиновьеву по общеполитическим вопросам, Леонид Борисович решил в полной мере использовать трибуну съезда и со всей яростью бросился на защиту своего главного детища — монополии внешней торговли, ибо без ее сохранения собственные позиции Красина в партии и государстве девальвировались до роли рядового наркома в длинном ряду себе подобных, которые ничем, кроме как собственным письменным столом, не распоряжались. А такого поворота Красин допустить не мог. Здесь Леонид Борисович выхватил из ножен свой сверкающий меч революционного достижения, демонстрируя деятельность выпестованного им «Аркоса» в качестве неоспоримого примера успешного воплощения в жизнь принципа монополии внешней торговли. Ибо «Аркос» — это единственное общество, через которое оформлялись все без исключения англо-российские торговые сделки.
Красин невероятно гордился достижениями «Аркоса». Настолько, что не удержался и в противовес нападкам Зиновьева, публично дезавуируя все его обвинения, в своем выступлении на съезде похвастался тем, чего никто, кроме него, предъявить делегатам не мог. Он заговорил о деньгах, которые благодаря «Аркосу», т. е. понимай — ему лично, не утекли за границу, а пришли в Советскую республику! Через компанию было получено из английских источников кредитов на 49 млн руб. золотом, т. е. на 4,9 млн ф. ст. [1652] Сумма, безусловно, не такая уж впечатляющая по сравнению с теми объемами золота, которые уходили из страны, но надо учитывать обстоятельства. Да и кто из делегатов мог об этом знать? А те, кто знал, предпочитали помалкивать: уж больно щекотливая тема.
1652
Там же. С. 129.