«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Татаринов Сергей

Судьба словно бы подшутила над Красиным. 12 сентября 1922 г. он по срочным делам, связанным с уже известной нам концессией Уркарта, вылетел из Кёнигсберга в Москву. Леонид Борисович, конечно, не ведал, что на тот момент, когда легкий самолет, на борту которого он находился, упорно боролся с сильным встречным ветром, судьба его проекта уже предрешена. Ленин только что через Сталина повторно направил в Политбюро записку с предложением отвергнуть соглашение.

Вскоре из-за непредвиденных погодных обстоятельств, требовавших форсированной работы двигателя, кончился бензин, и самолет совершил вынужденную посадку недалеко от Витебска. Пока искали горючее, прошло едва ли не полдня. Но когда вновь поднялись в небо, то попали в бурю, и опять волею судьбы были вынуждены сесть, благо случилось это на аэродроме недалеко от Смоленска. И здесь Красин неожиданно для себя попал в общество «разных авиационных немцев». Там и пришлось заночевать наркому [1657] . Так, совершенно случайно, Красин столкнулся с результатами своей деятельности, которая и привела немецких военных летчиков на просторы

России, где они оказались вне досягаемости длинных рук Антанты, стремившейся не допустить возрождения боевого потенциала недавно разгромленной Германии.

1657

Там же. С. 102.

Несмотря на все неурядицы и опасности, Красину нравилось летать. Ему явно доставляли удовольствие те риски, с которыми тогда было связано передвижение аэропланом. Особенно ему приятно щекотало нервы ощущение опасности при взлете и посадке самолета, когда имелись реальные шансы не только получить тяжелые увечья при аварии, но и сгореть заживо. Впрочем, он совершенно обоснованно пришел к выводу, что передвигаться по воздуху куда как безопаснее, чем пользоваться на твердой земле автомобилем. У старого боевого коня явно взыграла кровь, когда Леонид Борисович вновь ощутил возбуждающее чувство смертельной угрозы, как в те далекие годы, в бытность его молодым боевиком, с азартом идущим на «эксы» во имя пополнения партийной кассы. И хотя, с точки зрения нормального человека, это заурядная уголовщина, щедро политая кровью случайных жертв при ограблении банков или нападениях на охраняемые кареты казначейства, но для Красина, полагаю, весь процесс выглядел захватывающе романтичным. Здесь настоящие революционеры, каким, безусловно, считал себя Красин, без колебаний пускали в ход не только револьверы, но и мощные, начиненные пироксилином, бомбы. Кто-кто, а инженер Красин, хорошо освоивший подрывное дело при строительстве железной дороги вокруг Байкала, знал в этом толк. И теперь, в пору кабинетных битв и аппаратных интриг новой советской повседневной бюрократической реальности, ему явно не хватало этого удивительного ощущения грабительской горячки, когда жизнь и смерть идут в паре, когда результат шальных действий материализуется мгновенно: секунды, и ты держишь в руках кожаный инкассаторский мешок, опечатанный сургучной печатью Государственного казначейства, плотно набитый кредитными билетами. И ты герой, предмет для обожания посвященных в тайны дела соратников и, что немаловажно, — юных и обворожительных соратниц.

Смею предположить, именно подобные чувства эйфории, удовлетворения от быстрого достижения поставленной цели, напоминавшие бандитский азарт молодости, и будили в нем перелеты на аэроплане, позволявшие избавиться от скуки железнодорожной тряски и необходимости вести беспредметные разговоры с попутчиками. В воздухе же можно было побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Красин — человек действия, а потому — аэроплан.

И все же, несмотря на провальную попытку заключить концессионное соглашение с Уркартом, Красин, как и прежде, остается весьма популярной фигурой среди западных бизнесменов, большевиком, которому доверяет и на влияние и помощь которого рассчитывает деловой мир Великобритании. Во всем этом концессионном марафоне есть весьма любопытный эпизод, который довольно наглядно демонстрирует те мотивы, по каким западные предприниматели решались заводить бизнес в коммунистической России. Иногда это было не только стремление вернуть контроль над утраченной после революции собственностью.

«Мне деньги не нужны, да и новые дела меня мало интересуют», — заявил с порога весьма известный голландский бизнесмен, заявившийся к Красину. Леонид Борисович удивленно взглянул на необычного посетителя: в 1921 г. деньги были нужны всем, без исключения. И в первую очередь ему самому. Но странного посетителя это нисколько не смутило, и он продолжил с неменьшим энтузиазмом: «Я внук Карла Маркса, того человека, идеи которого воодушевляют вождей русской революции. Поэтому я хочу быть первым строителем большого электрического завода в России и предлагаю построить завод электрических лампочек» [1658] .

1658

Либерман С. Дела и люди. Гл. ХIII.

Красин, сам хорошо знакомый с отраслью и всячески поддерживавший план электрификации России, быстро нашел общий язык с Ф., как его обозначает, вероятно для большей конспирации, Семен Либерман. Для меня очевидно, что этим таинственным Ф. был Джерард Филипс [1659] , чей отец действительно приходился двоюродным братом (первым кузеном) К. Марксу. Сегодня нам не надо рассказывать о том, что за фирма «Филипс», лично у меня, вон, телевизор с ее названием. Отлично работает, надо сказать. К слову, в итоге, несмотря на всяческую поддержку со стороны Красина и захватывающую политическую упаковку — внук самого Маркса! — дело не сладилось: опередила какая-то вроде бы немецкая компания.

1659

Филипс Джерард (Gerard Philips; 1858–1942) — голландский промышленник, вместе со своим отцом основавший в Эйдховене в 1891 г. компанию «Philips» в качестве семейного предприятия. В 1912 г. при участии брата преобразовал фирму в бизнес-корпорацию. И да, вы правы: футбольный клуб «Эйдховен» тоже вырос на базе спонсируемого семьей спортивного клуба. Такой вот капиталист — внук основателя марксизма.

Но со временем становится очевидным, что Леониду Борисовичу все сложнее усидеть на двух стульях, совмещая длительные командировки за

границу с руководством функционированием НКВТ. Это, как мы уже видели, приводит к многочисленным конфликтам, в том числе и с Лениным. Безусловно, сыграл здесь свою роль и фактор РЖМ. Особенно после ухода Владимира Ильича с политической арены Леонида Борисовича начала тяготить необходимость управлять столь сложным организмом, как НКВТ, где дела шли далеко не безоблачно. Все это угнетает Красина.

Возможно, сказывались проблемы со здоровьем. Допускаю, что именно по этой причине Леонид Борисович даже с некоторым облегчением воспринял исчезновение НКВТ как самостоятельного ведомства в результате поглощения его Наркоматом торговли и создания нового монстра — Наркомата внешней и внутренней торговли [1660] . Так же безропотно он согласился занять должность заместителя вновь назначенного наркома Цюрупы. Как вспоминают современники, даже приходя на работу, в новом ведомстве Красин большую часть дня проводил в своем кабинете, лежа на диване. Он полностью утратил интерес ко всему, что не касалось его здоровья и обустройства семейных дел. Леонид Борисович попросту тянул время, дожидаясь распоряжения о его направлении на дипломатическую работу за границу.

1660

Наркомат внешней и внутренней торговли образован 18 ноября 1925 г.

Но при всех волнениях и передрягах тех дней Красин не забывает о главном — о деньгах, советуя жене обращаться к его верным помощникам в этом щекотливом вопросе — Берзину [1661] и Стомонякову. Его все чаще охватывают приступы панического страха, что ему так и не удастся выехать за пределы СССР, а значит, его семья может быть обречена на самое, по его представлениям, страшное — нищету и прозябание. Весь его предыдущий жизненный опыт это неопровержимо доказывал.

1661

Берзин (Берзиньш-Зиемелис) Ян Антонович (1881–1938) — советский государственный и политический деятель, друг и соратник Ленина. До 1917 г. преследовался властями, в 1908 г. был вынужден эмигрировать. С марта 1919 по июль 1920 г. член Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала. С февраля по июнь 1921 г. полномочный представитель РСФСР в Финляндии, с 7 июля 1921 по 1924 г. заместитель дипломатического представителя РСФСР в Великобритании, затем по июнь 1925 г. советник полномочного представительства СССР в Великобритании, с июня 1925 по сентябрь 1927 г. полномочный представитель СССР в Австрии. В дальнейшем работал в СССР на ответственных постах. В 1937 г. арестован, в 1938 г. расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

Годы подпольной революционной борьбы создали у Красина обостренное стремление к обеспечению собственной безопасности. У него было сильно развито предчувствие приближающейся опасности, выработанное опытом нелегальной работы, арестами, ссылками, негласным и гласным надзором полиции, а главное — тотальной и непрерывной слежкой. Он буквально кожей ощущал сгущение атмосферы угрозы личной безопасности вокруг себя. Да и как могло быть иначе, ведь уже в декабре 1889 г. петербургская охранка установила за ним тайное наблюдение [1662] . А вскоре, в 1890 г., последовал и первый арест: правда, весьма безобидно закончившийся для студента-бунтовщика — четыре дня с друзьями провел в участке. Однако начальство института решило не ограничиваться полицейским внушением, и Леонида вместе с младшим братом Германом отчисляют из вуза, как и два десятка других зачинщиков беспорядков. К счастью, ссылка в Казань продлилась недолго, и уже в сентябре им с братом как способным к техническим наукам студентам позволили вновь вернуться в столицу и приступить к занятиям. Неприятности не охладили революционный пыл Леонида. И скоро он, получив свой первый псевдоним «Василий Никитич», твердо становится на путь борьбы с режимом, следует признать, обошедшимся с ним весьма гуманно даже по временам моего студенчества. Может быть, поэтому урок и не пошел впрок: новый арест, повторное исключение из института и высылка в Нижний Новгород (Колыму еще не посылали осваивать).

1662

О’Коннор Т. Э. Инженер революции. С. 15.

Стремясь выйти из-под плотного надзора полиции, Красин и в армию пошел добровольно, хотя уже работал мастером, а по факту инженером на заводе промышленных горнов. Но ему надоедала полиция, требовавшая у владельца завода уволить недоучку без диплома.

И вот Красин — унтер-офицер полевого инженерного батальона, хотя в казарме появлялся нечасто, предпочитая снимать частную квартиру. Положение вольноопределяющегося не только сокращало с трех до полутора лет срок армейской службы, но и позволяло достаточно много вольностей. Благо условия и благосклонное отношение начальства этому способствовали. На правах невесты навещала его некая курсистка Любочка Миловидова [1663] (о ней речь впереди). Помимо любовных утех, у молодых оставалось время и на революционные дела. Служил Красин мастером на строительстве Ярославской железной дороги. Откровенно говоря, нам трудно сегодня представить, чтобы исключенного из института за революционную деятельность и высланного из столицы студента, которому запрещено посещать крупные города, взяли добровольцем в армию, да еще и на привилегированном положении, но такова была реальность «кровавого» царского режима.

1663

Миловидова Любовь Васильевна (1872–1958).