Распятие невинных
Шрифт:
На пороге появилась Костелло, продолжая с кем-то разговаривать. Она взглянула на Макалпина, но обратилась к Андерсону:
— Ребята из службы осмотра места преступления закончили внизу.
— Пойду посмотрю, что там происходит. — Андерсон поднялся.
— Кол… — тихо сказал Макалпин.
— Да?
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста. — Выходя, Андерсон чуть задержался, чтобы сказать Костелло: — Присмотри за ним. Он еще не осознал, что произошло.
— Он слишком для этого пьян, — вздохнула она.
—
— Не волнуйся.
— Хорошая девочка.
Макалпин недоверчивым взглядом оглядел комнату и остановился на серванте. И на ключах от машины Андерсона, лежавших на нем. Он быстро отвел взгляд, и Костелло ничего не заметила.
Небо потемнело, и опять разразился ливень. В тусклом свете струйки дождя стекали по ее лицу, смешиваясь с кровью и размывая его очертания. Ее рука медленно прикрыла платком голову младенца, и она повернулась спиной, укрывая его от дождя.
Затем она опять развернулась к нему, и капюшон упал, открывая улыбку на чудесном лице, которое стало растворяться в потоках воды и терять краски, превращаясь в темную массу. Она подняла руки, в которых была палка. Она подняла их так высоко, что они стали похожи на крылья, и на его лицо обрушился водопад и осколки стекла. И снова, и снова.
Он проснулся и понял, что лежит головой на кожаном чехле руля. Протирая глаза, он старался уменьшить боль.
На этот раз это был всего лишь сон. Про то, что случилось раньше. Другой сон. Другая машина.
Он опять оказался здесь, на Хэдз-оф-Эр-роуд, в четыре утра, замерзший, усталый и слишком пьяный, чтобы помнить, как сюда попал. Он был в незнакомой машине, забитой пустыми пакетами из-под сока, леденцов и пластиковыми стаканчиками.
Он узнал темно-серый шелк моря, извилистую линию пляжа и замок на скале.
И он узнал светловолосого ангела.
Анну.
Он знал, что сейчас вспомнил что-то гораздо более существенное, чем просто сон.
Он прижал бутылку к груди, пытаясь понять, почему его подсознанию потребовалось так много времени, чтобы привести сюда. Он улыбнулся и отпил немного. Он смотрел на морскую гладь и чувствовал присутствие Анны, которая вернулась, чтобы утешить и поддержать его, когда все остальные отвернулись.
А Анна все время была здесь.
Все время.
Он видел море, его неустанное движение, видел, как поднимались и набегали на пляж тихие волны. Он выбрался из машины и пошел по тропинке. Было еще очень темно, но глаза постепенно привыкали к темноте. А она, казалось, обволакивала все тело и душу; его походка была тяжелой и неуклюжей, а руки сжимали бутылку, как утопающий — соломинку.
Он постепенно спустился вниз и подобрал по дороге палку. Он шел к белому домику, где жила его добрая самаритянка — милая старушка с нелепой родинкой.
«Коттедж „Шипридз“, —
Он перестал смеяться и постарался уверить себя, что слезы, катившиеся по щекам, — это всего лишь соленые капли моря.
Он медленно продвигался к воде. Берег здесь был изломан — казалось, что Бог сотворил это место в минуту гнева: суровые скалы, окружавшие холмы, спускались почти к самой воде, огораживая узкую полоску пляжа. Геологически в этом не было никакого смысла, и объяснить, как это получилось, не могли и более знающие, чем он, люди. Он остановился и глубоко вздохнул, подошвы ботинок увязли в песке. Медленно и тщательно он начертил палкой на мокром песке свое имя, знак «плюс» и «Анна».
— Я постоянно о тебе думаю, — сказал он и вздрогнул.
Он прошел дальше, заметив под скалой другой коттедж — маленький, белый, совсем игрушечный, с недостроенной верандой. Он обернулся, чтобы еще раз увидеть всю береговую линию. Этот домик стоял совсем одиноко, никаких других построек поблизости не было.
— Привет, привет, — поздоровался он и помахал ему рукой. Он потерял палку, оступился и чуть не уронил бутылку. Сделав несколько глотков, он неуклюже вытер горлышко ладонью. Странный белый домик прямо на пляже. Необычное место для жилья. Как спящий котенок, зарывшийся в дюны. Сквозь дымку был виден огонек в одном из верхних окон.
А может, ему это померещилось.
Единственный свет в темноте. Единственный огонек на фоне скалы.
Одинокий огонь.
Одинокий.
Он тоже был одинок.
Указатель с картинкой, на которой были изображены два лебедя, и надписью «Коттедж „Киперз“». Он постоял возле него, тяжело дыша, и медленно двинулся к воде.
Его шаги были тяжелыми и неуверенными. Узкая лунная дорожка не давала света, но звезды, казавшиеся такими далекими и маленькими, все-таки отражались бликами в темной глади воды.
Он почувствовал себя совсем ничтожным.
Его знобило. Он уже ушел далеко от дороги, и единственным звуком в тишине был тихий прибой, шуршащий между водорослями и галькой. Он медленно ступал по мягкому песку, но постепенно песок становился тверже и его поступь стала уверенней. Море отступало.
Интересно, чувствовала ли его мать перед смертью то же самое? Так же радовалась, что всему земному приходит конец? Что она будет свободна? Чувствовала ли она тепло и умиротворение, когда мир в момент погружения в небытие начал терять краски и исчезать?