Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака
Шрифт:
– Да чего ради им понадобятся твои подштанники? – фыркнул аббат.
Но я рассмеялся и поднял указательный палец.
– А ведь в этом он прав, отец. Являть свою наготу незнакомцу – грех.
Аббат с миг поразмыслил, потом сказал:
– Ладно. Если они захотят твои подштанники – хотя Бог знает, зачем им твои подштанники, – ты можешь защищаться.
– Значит, мне нужен меч! – провозгласил Вильям торжествующе, словно победил в богословском споре.
– Ни при каких обстоятельствах! – ответил аббат. – Если тебя принудят защищаться, ты не должен пользоваться ничем. Ничем, кроме плоти и кости.
– Ладно, – сказал Вильям
Я облокотился на грубый деревянный стол. Серый свет из окна бросил на него паутину теней.
– Нет, Вильям, – сказал я, – лучше пусть не пробуют.
На следующий день мы отослали его. С тех пор я никогда его не видел.
– Неужто он пропал в этом страшном лесу? – спрашивает Мари. – Он и впрямь встретился с мерзкими извергами?
Жером пожимает плечами:
– Не знаю. И не уверен, что нам дано будет узнать.
По какой-то причине – которую я и сам не очень-то понимаю, – мой взгляд скользит к дальнему концу стола, к маленькой монашке, чье лицо почти скрыто кружкой. Трактирщик следит за моим взглядом. Мари тоже. Наконец к нам присоединяется и Жером. Мы все смотрим на нее.
Миг спустя она поднимает голову.
– Что? – говорит она.
Она притворяется удивленной. Совершенно явно притворяется.
– Ты что-то знаешь, сестрица? – спрашивает Жером. – Знаешь, дошел ли Вильям до леса Мальзербе? А если дошел, знаешь, что случилось с ним?
– Откуда мне знать? – в свою очередь спрашивает она. Она скрывает улыбку.
– Не знаю, сестрица. Но сдается, ты знаешь больше, чем выказываешь.
– Может, и так, – говорит она, помолчав. Она поднимает кружку. – А может, моя кружка пуста.
Трактирщик, опираясь на стол, встает.
– Эль за рассказ. Вот самая честная сделка из всех, что мне ведомы.
Глава 5
Вторая часть рассказа монахини
В ночь перед путешествием Вильям лежал на своей узкой постели в дормитории [1] , уставившись во тьму. Рядом, справа и слева, юные послушники сопели, каждый уткнулся в сгиб локтя. На другом конце дормитория старикам снились обильные трапезы и невозвратно ушедшие друзья.
1
Дормиторий – общая спальня монахов.
Лишь только Вильям убедился, что остальные спят, он выбрался из-под шерстяного одеяла и встал на колени на холодном каменном полу. Потом, нащупав дыру, запустил руку в сено, которым был набит матрас. Рука сомкнулась на поясе.
Вильям задрал рясу, вытащил пояс, поддерживающий подштанники, и вдел тот, что из тайника.
Он затолкал в матрас свой старый кожаный пояс. Потом опять лег.
Он улыбнулся чему-то в темноте.
На следующее утро Вильяму выдали осла и два вьючных мешка с книгами для аббата Хуберта из Сен-Дени. Он пробежал взглядом по названиям: Изидор из Севильи, иллюминированный экземпляр «Уложений святого Бенедикта», «Символ веры» святого Августина… Потом, на дне первого мешка, Вильям увидел странную книгу, она казалась потертой и скособоченной, словно была сработана не в монастыре, а чьими-то
– Будь добр поторопиться, юный Вильям. Тебе многое предстоит сделать.
Вильям положил книги на место, попрощался с аббатом, потом с любимым братом Жеромом.
– Не бросай учебы, Вильям, – сказал брат Жером, – и будь поосторожней.
– Ладно, – отвечал Вильям.
– Что именно «ладно»? – спросил брат Жером. Вильям улыбнулся.
– Я не брошу учебы.
Жером разражается смехом.
– Он и вправду это сказал! Вот шалопай! Он трясет своей белой бородой и вздыхает.
День был холодным, небо – серым, как сырая шерсть, но Вильям в жизни не чувствовал такой свободы. Он мог пойти куда угодно, делать все, что угодно. О, разумеется, он отправится туда, куда велел ему аббат, и выполнит все, что поручено. Но никто не будет надзирать за ним, никто не будет говорить, что он делает все не так. Он сам себе хозяин. Удивительное, прекрасное чувство.
Вильям миновал крестьян, трудившихся на полях аббатства, и их темные крошечные хижины, стоящие вдоль дороги. Он гадал, на что похожа их жизнь. Он гадал, столько ли среди них лжецов и бездельников, как утверждал брат Бартоломью.
Внезапно двери одной из хижин отворились и из них вышла молодая женщина. Дочь Евы! – подумал Вильям. Она была высокой, с густыми каштановыми волосами, и один только вид ее заставил Вильяма почувствовать себя странно. Возможно, отец Бартоломью был прав. Возможно, она и впрямь владела какой-то сатанинской силой. Он прибавил шагу.
Вперед, к лесу Мальзербе.
У природы свои способы предупредить об опасности. Не подходи, не пробуй, не трогай!
Иногда она предупреждает, показывая яркие желто-черные полоски. Иногда – обнаженные клыки. Иногда это просто такое чувство. Чувство, говорящее: «Уходи. Ты здесь чужой!»
Так и с лесом Мальзербе. Темный, как сумерки, – даже в полдень. Деревья нависают над тобой, ручьи не журчат, они рычат, а животные, перекликаясь, словно предупреждают о неминуемой опасности.
Сперва ты начинаешь следить за тенями. Их больше, чем должно. И они тянутся следом за тобой.
Потом ты замечаешь глаза. Алые глаза, глядящие на тебя из темноты. И когда тебе повсюду начинают мерещиться глаза, ты хочешь повернуться и бежать прочь. И верно, многие так и делают. Но не Вильям. Он все дальше углублялся в лес.
Лягушки сердито квакали на юного послушника, и каждый их крик звучал, точно проклятье. Крупные насекомые, точно тросточки с ногами, застыли на деревьях. Порой Вильям натыкался на паучью сеть и яростно вытряхивал крохотных, невидимых паучков из своих черных курчавых волос.
По мере того как тревожные сигналы становились все громче, все заунывней, все настойчивей, жизнерадостное настроение Вильяма съеживалось, увяло и наконец бежало, точно побежденная армия с поля боя. Тросточки с ногами стали еще больше – некоторые достигали четырех футов [2] в длину. Вильям положил ладонь на шею ослика. Его шея дрожала.
2
1 метр 22 см.