Рассказ паломника о своей жизни
Шрифт:
42. Когда они прибыли в Венецию, на лодку пришли стражники, чтобы осмотреть всех, кто на ней был, одного за другим, и лишь одного <паломника> миновали.
Ему встретился некий богатый испанец, спросивший его, что он делает и куда хочет отправиться (§ 42).
В Венеции он кормился, собирая подаяние, и ночевал на площади святого Марка [90] . Но ему никогда не хотелось пойти в дом посланника императора [91] , и не слишком он старался найти кого- нибудь, с кем мог бы путешествовать. В душе у него была твёрдая уверенность в том, что Бог даст ему возможность добраться до Иерусалима, и эта уверенность настолько укрепляла его, что никакие доводы, никакие запугивания не могли его поколебать.
90
Св. Игнатий ночевал на площади св. Марка под колоннадами, получившими название «Прокурацье веккье». Неподалёку оттуда находилось палаццо сенатора Марка Антония Тревизана, ныне палаццо «Бьянко Каппелло». Согласно одному очень старому преданию, этот сенатор не мог успокоиться до тех
91
Им был Алонсо Санчес.
Однажды ему встретился некий богатый испанец [92] , спросивший его, что он делает и куда хочет отправиться. Узнав о его намерении, он взял его к себе домой обедать, а затем оставил у себя на несколько дней, покуда не было всё готово к отправлению.
Уже с Манресы у паломника установился такой обычай: обедая с кем-нибудь, он никогда не говорил за столом — разве что односложно отвечал. Однако <при этом> он прислушивался к разговору, отмечая то, что давало ему повод поговорить о Боге, а по окончании трапезы так и делал.
92
Вплоть до сего дня не удалось установить имя этого испанца, который человеколюбиво помог св. Игнатию в Венеции. Ниже (см. § 50) св. Игнатий говорит, что по возвращении из Иерусалима его встретил один из двоих людей, взявших его к себе домой перед его отъездом в Иерусалим. Мы уже знаем (см. прим. 7), что одним из этих двоих был сенатор Марк Антоний Tpeвизан.
43. Это и было причиной тому, что и этот порядочный человек, и вся его семья настолько к нему привязались, что хотели задержать его у себя и принуждали остаться там. Тот же самый гостеприимен доставил его к венецианскому дожу [93] , чтобы он поговорил с ним — id est3 выхлопотал ему доступ и аудиенцию.
На этом корабле в открытую творились гнусности и безобразия, которые он сурово пресекал (§ 43).
93
Это был дож Венеции (лат. dux de Venetia) Андреа Гритти. Он был избран на эту почётную должность 10 мая 1523 г., т. е. примерно за четыре дня до прибытия св. Игнатия в Венецию. См. FN, I, р. 29*, прим. 43.а То есть, иначе говоря (лат.) — А.К.
Выслушав паломника, дож распорядился, чтобы ему позволили сесть на губернаторский корабль, шедший на Кипр [94] .
Хотя в том году в Иерусалим отправилось много паломников, большинство из них вернулись домой в силу новых обстоятельств, возникших после захвата Родоса [95] . Тем не менее их было тринадцать человек на паломническом корабле, который отправился первым [96] . Восемь или девять человек остались на губернаторском корабле [97] . Когда он уже собирался отплыть, нашего паломника одолела тяжёлая болезнь с сильной горячкой. Несколько дней его кое- как лечили, потом перестали. А корабль отправлялся в тот самый день, когда он принял слабительное. Домочадцы <испанца> спросили врача, можно ли <паломнику> садиться на корабль в Иерусалим, и тот отвечал, что, если он хочет, чтобы там его похоронили — тогда, конечно, можно. Однако <паломник> сел на корабль и отплыл в то же день. Мутило его так, что он <даже> почувствовал сильное облегчение и начал совершенно поправляться.
94
Относительно путешествия св. Игнатия из Венеции в Палестину мы располагаем богатыми данными дневников, написанных многими другими спутниками св. Игнатия в этом паломничестве. Одним из них был Петер Фюссли, гражданин Цюриха, по профессии — отливщик колоколов. Благодаря ему мы знаем имена ещё троих попутчиков: капитан Хюнегг из Меллингена; согражданин Фюссли, Хайнрих Циглер, и тиролец Конрад Бернхард. Рассказ Фюссли, написанный по-старонемецки, был опубликован (наряду с другими изданиями) Бёме- ром. В двух последующих изданиях труда Бёмера, подготовленных Хансом Лойбе и вышедших в 1941 и 1951 гг., интересный текст Фюссли был опущен. Тот же Бёмер (р. 4 его Текстов в упомянутом труде) сообщает ещё об одном дневнике, составленном страсбуржцем Филиппом Хагеном и опубликованном Конради. С важнейшими данными, содержащимися в дневнике Фюссли, можно ознакомить ся в кратком изложении по: FN, I, pp. 420–422,428-429. Сам св. Игнатий написал из Иерусалима своим друзьям в Барселоне рассказ о своём путешествии в Палестину, который видел о. Рибаденейра, о чём он сам свидетельствует (см. FN, I, рр 1–4.). К несчастью, этот драгоценный документ был утрачен
95
Родос был взят турками за год до этого, 12 декабря 1522 г.
96
Это был меньший корабль, на который сели 13 паломников, в числе кото рых был Филипп Хаген. Он вышел из Венеции 29 июня.
97
Этот корабль был больше по размерам и назывался Негрона. Принадлежал он Бенедетто Рагаццони. На нём и совершал своё путешествие св. Игнатий вместе с другими паломниками, среди которых был Петер Фюссли, автор дневника, упомянутого в прим. 12. Испанцев было четверо: св. Игнатий, один священник, имя которого осталось неизвестным, командор Ордена св. Иоанна-, Диего Ma нес, и один его слуга. На нём плыл также новый губернатор Кипра, Никколо Дольфин. На Кипре, как сообщает чуть ниже св. Игнатий, паломники покинули Негрону и присоединились к своим товарищам на «паломническом» корабле.
На этом корабле в открытую творились гнусности и безобразии, которые он сурово пресекал.
44. Испанцы, плывшие там же, предупреждали его, чтобы он это не делал, поскольку команда корабля сговаривалась высадить его на каком-нибудь острове. Но Господу нашему было угодно, чтобы они быстро добрались до Кипра, где, оставив этот корабль, и травились по суше в другой порт, именуемый Лас Салинас [98] , находившийся в десяти лигах оттуда, и перешли на паломнический корабль, на котором <паломник>, если говорить о его пропитании, столь же мало рассчитывал на что-либо, кроме надежды, возлагаемой им на Бога, как и на
98
Ныне Ларнака.
99
Интерпретация этого пассажа несколько затруднительна вследствие того, что в разных кодексах его пунктуация различна. Здесь мы следуем тексту N, который в целом следует считать лучшим из всех рукописей, почему он и был взят за основу в критическим издании «Автобиографию> в FN, I. Этот текст (как и большая часть других) понять, что эти явления Христа св. Игнатию имели место после отплытия последнего с Кипра. Однако в тексте Ve (Рим, Библиотека Витторио Эммануэле, mss. gesuit. 1172) стоит точка после слов «и это ему представлялось» («у esto se le representaba»), из-за чего время, в которое происходили эти явления, становится неопределённым. В своём издании «Автобиографии» о. Ларраньяга (I, р. 218) остановился именно на таком чтении и на такой пунктуации. Однако, на наш взгляд, чтение кодекса Ve ставит нас перед значительными трудностями, поскольку при такой пунктуации слова «и это ему представлялось» («у esto se le representaba») оказываются попросту излишними. Тем не менее некоторые переводчики предпочитают именно этот вариант. Так, в переложении на современный испанский (Ларраин, р. 39) этот пассаж изложен следующим образом: «…будто бы из золота: так мне это представлялось. После отплытия с Кипра мы прибыли в Яффу». Разделяющее значение точки в этом издании даже подчёркивается тем что словами «После отплытия с Кипра» открывается новый абзац — К. де Д., А.К.
Всё это время ему многократно являлся наш Господь подававший ему немалое утешение и силу (§ 44).
Что, поскольку вскоре им предстоит подъехать к тому месту, откуда можно будет увидеть святой город, хорошо было бы, если бы все они настроили свои мысли на нужный лад и хранили молчание.
45. Это показалось всем достойным, и каждый стал собираться с мыслями. Незадолго до того, как прибыть на то место, откуда был виден <город>, они спешились, поскольку увидели монахов <францисканцев> с крестом, их поджидавших. И тут, увидев город, паломник испытал великое утешение. Судя по тому, что говорили другие, это чувство было общим для всех, равно как и радость, казавшаяся сверхъестественной. То же самое благоговение он чувствовал всегда, посещая святые места.
Твёрдым его намерением было остаться в Иерусалиме, чтобы постоянно посещать эти святые места. Кроме этого благоговейного преклонения, у него было также намерение оказывать помощь душам, и ради этого он вёз с собой рекомендательные письма для гвардиана [100] .
Отдав ему эти письма, <паломник> сказал ему о своём намерении ocтаться там для благоговейного поклонения, но не <сказал> о другом — что он хочет приносить пользу душам, — поскольку об этом не говорил никому, тогда как о первом открыто заявлял многократно.
100
Гвардиан — настоятель францисканской обители или монастыря. Неизвестно, кто был тогда гвардианом монастыря на горе Сион. Эта должность, которую исполняли в течение трёх лет, давала тому, кто её занимал, юрисдикцию над всеми остальными францисканскими монастырями Святой Земли. 23 мая 1523 г., на Генеральном капитуле, проходившем в Бургосе, на эту должность был назначен Анджел Тасси из Феррары; однако достоверно известно, что в путь он отправимся не ранее мая 1524 г. Дзенобио Мази из Флоренции, избранный на эту должность в 1517 г. и утверждённый в ней в 1518 г., оставался в ней до 1520 г. С 1520 мо 1523 г. её должен был занимать другой человек, имени которого мы не знаем; избран он был, несомненно, на Генеральном капитуле в 1521 г. Эти данные почерпнуты из труда Арсе, pp. 197–209.
Гвардиан ответил ему, что не знает, каким образом <паломник> мог бы остаться, поскольку обитель пребывала в такой нужде, что не могла содержать <даже> монахов, из-за чего он вынужден был отравить некоторых <из них> вместе с паломниками на родину.
Нo паломник отвечал, что от обители он не хочет ничего, кроме одного: чтобы иногда, если он придёт исповедаться, у него приняли исповедь. На это гвардиан сказал ему, что так дело, пожалуй, пойдёт. Однако ему нужно подождать, пока не прибудет провинциал (кажется, это был главный настоятель Ордена в этой стране), который находился <тогда> в Вифлееме [101] .
101
Провинциалом, который как раз объезжал тогда территорию своей юрисдикции, был о. Маркос де Салодио. См. труд Арсе, упомянутый в предыдущем примечании. О путешествии св. Игнатия в Святую Землю см. также Бартина, рр 55–74.
46. Заручившись этими обещаниями, паломник стал писать письма в Барселону, духовным людям. Когда он уже написал одно [102] и писал второе, накануне отъезда паломников, за ним пришли, чтобы вызвать его к провинциалу и гвардиану, поскольку <первый из них> приехал. Провинциал учтиво и мягко сказал ему, что он знает о его благом намерении остаться в этих святых местах, что он как следует подумал об этом и что, исходя из опыта с другими <людьми>, он считает это невозможным. У многих ведь было это желание, и вот одних взяли <в плен>, другие умерли; а потом, <францисканский> Орден обязан был выкупать пленных. Поэтому пусть он готовится отправиться завтра вместе с паломниками.
102
Возможно, это был тот самый рассказ о путешествии из Венеции в Иерусалим, ныне утраченный, о котором упоминалось в прим. 12.
На это <паломник> отвечал, что намерение его весьма твёрдо и что он ни в коем, случае не предполагает отказаться от его воплощения на деле. Тем самым он честно дал понять, что, даже если это не будет угодно провинциалу, он не откажется от своего намерения, сколько бы его ни запугивали, если только не будет ничего, что заставляло бы его согрешить. На это провинциал сказал, что у них есть полномочие, данное Апостольским Престолом, в силу которого они могут заставить уйти отсюда или остаться здесь того, кого сочтут нужным, а также отлучить от Церкви тех, кто не захочет им повиноваться, и что в данном случае они сочли, что ему не следует оставаться, и т. д.