Рассказ-приквел к Кровавому закону
Шрифт:
— Хватить изображать удивленную невинность.
Эва так вылупилась на мужчину, открывая и закрывая рот, не в силах ничего сказать, что Ринслер усмехнулся.
— Ты… ты… — девушка пыталась собрать разбегающиеся мысли воедино, а когда собрала, заорала на весь тоннель: — Ты зачем меня отпустил?!
— Что? — удивленно переспросил Ринслер.
— Ой идио-о-о-т, — восхищенно протянул Эва. — Ты вообще уже, да?! Как так просто можно было… в самый, черт тебя дери, последний момент! Да я же… я, Берегини, да я готова была!
Девушка могла поклясться, что мужчина открыл рот, чтобы злобно сказать:
Отпустил. Просто взял и отпустил. Как будто она грязная шлюха, с которой можно играть в кошки-мышки: захотел — взял, захотел — отпустил. Скольких мужиков она спровадила из комнаты «лапочек», и этот, единственный, с которым она расслабилась, готовясь к неизбежному, просто взяли и… отпустил.
Эва сверлила эту широкую спину взглядом полным абсолютной и беспросветной ненависти ровно до того момента, пока впереди не показался яркий свет факелов. Ринслер остановился очень резко. Эва едва успела затормозить, чтобы не врезаться в него носом. Девушка отклонилась в сторону и успела заметить, что это не коридор «лапочек». А в следующий момент мужчина повернулся к ней лицом, и смотреть пришлось уже на него.
Они взаимно недружелюбно попыхтели, а затем Ринслер сделал то, что, кажется, он и сам от себя не ожидал. Снял свою рубашку и протянул ее девушке.
Эва уставилась на «подаяние» совсем уж безумным взглядом.
— Надевай, — грозно приказал ей мужчина.
— Что? Зачем?
— В этом коридоре полно воинов. Надевай.
— С чего вдруг такая забота? — фыркнула Эва, но рубашку все же взяла. И с вызовом посмотрела в глаза Ринслеру, ожидая просто услышать ответ, и ни в коем случае не скосить взгляд ниже и не выдать своего любопытства.
— Это не забота, — хмуро пояснил мужчина. — Ты даже не представляешь себе, сколько времени ты у меня отняла. Вытаскивать тебя из лап еще и этих мужиков я не собираюсь.
Эва быстро натянула рубашку, больше ничего не спрашивая.
Ринслер окинул ее фигуру абсолютно безразличным взглядом, развернулся и вновь занял место командира в их маленькой процессии, состоящей из двух человек. И если раньше девушка прожигала мужскую спину испепеляющим взглядом, то теперь даже не стала скрывать своего интереса. Восхищенно разглядывала эту огромную часть мужского тела в свете факела так усердно, уделяя особое внимание каждому шраму и автоматически отмечая, от какого оружия он был получен, что даже не заметила, как другие воины прижимались к стене, уступая дорогу. Только лишь когда услышала явно недвусмысленный свист вдогонку, Эва подняла взгляд. Все эти воины смотрели далеко не на девушку, а на ее спутника, причем такими взглядами, словно еще чуть-чуть и точно подойдут и с чем-то поздравят.
Может она не ошиблась на счет обрезания?
В этот момент тоннель закончился, и они вновь погрузились во тьму бледно-зеленого света. Шли молча, лишь изредка Эва спотыкалась
Ринслер, похоже, без верхней одежды не испытывал никакого смущения или неудобства. А Эва вдруг поняла, что его рубашка пахнет очень даже приятно. Потом — это да, но вместе с этим еще и чисто мужским ароматом без примеси всяких искусственных запахов, от которых начинало тошнить с первого же вдоха. И аромат оказался на удивление приятным. Интересно, это действительно его рубашка? Почему он так легко расстался с ней? Вряд ли в этом подземелье можно легко приобрести новую одежду.
Но озвучить вопросы девушка не успела. Вновь впереди заиграли блики скачущих пламенных огоньков, а затем и вовсе послышался задорный смех какой-то «лапочки».
Ринслер, ответственно исполняя приказ Хозяина, довел Эву буквально до самой двери и тут же грозно предупредил:
— Попытаешься еще раз сбежать, и я тебя изнасилую. На этот раз по-настоящему. Два раза. Нет, три.
— Ради такого я пойду на этот риск, — патетично выдала девушка.
— А потом перережу тебе горло. Три раза, в трех местах. Поняла?!
— Буду с нетерпением этого ждать, — ухмыльнулась Эва и схватилась за края рубашки, намереваясь снять вещицу и вернуть ее законному хозяину. Но Ринслер неожиданно остановил девушку:
— Оставь себе. На память.
А затем спокойно развернулся и вышел из коридора «лапочек», оставив Эву в полном замешательстве.
Ринслер зашел в барак с таким хмурым лицом, что если кто и хотел что-то спросить по поводу «той самой девчонки, с которой ты сегодня шел», то мигом передумал, и решил оставить вопросы до лучших времен. Мужчина, сопровождаемый любопытно-понимающими взглядами, подошел к своей койке, где обнаружил Лекса и Трэна, что-то увлеченно обсуждающих.
Те удивительно синхронно разинули рты, увидев полуголого товарища.
— А я ведь не поверил, — все еще не сводя со своего друга пристального взгляда, медленно сказал Лекс, — когда пополз слушок, что ты новенькую «лапочку„…эм… оприходовал.
— Она сама нарвалась, — огрызнулся Ринслер.
— Так это правда?! — аж подпрыгнул Трэн.
— Нет.
— А говорят…
— Плевать, что говорят. Я ее не трогал. Ну, во всяком случае, не так, как вы подумали.
— Ты чего? — опешил Лекс, когда увидел, как Ринслер схватил одеяло и матрац.
— Пойду караулить.
— Кого?
— А ты как думаешь? Идиотку эту. Не хватало еще, чтобы она снова сбежала.
— Дружище, — протянул Лекс, наблюдая за усилиями своего друга вытянуть тяжелый матрац с верхней полки, — ты знаешь, зачем люди спариваются?
На Лекса удивленно уставился не только Ринслер, но и Трэн, который, как оказалось, ответа на вопрос тоже не знал. В смысле знал, но не явно не тот, который хотел сказать Лекс.
— Ведь это не просто удовольствие, понимаешь? — нравоучительно гнул свою шарманку мужчина. — Это животный инстинкт. Это твоя природа. И она не просит наслаждения, она просит доказать другим, то есть другой, что ты не просто очередной гнилой продукт нашего мироздания. Ты — самец. И тебе просто нужно доказать свое превосходство.