Рассказы и повести
Шрифт:
– Еще щелочка осталась, - показала Вероника.
– Тут самое главное герметичность. До конца забивай.
Танька стала забивать до конца.
– Думаешь, не взлетит?
– усомнилась она.
– Никуда не денется, - убежденно сказала Вероника.
– Вон Вадим Мишке в прошлом году выхлопную трубу картошкой забил, так он три дня свою мотоциклетку завести не мог. Идет!
– ахнула Вероника.
К вертолету босиком, держа ботинки в руке, шел летчик.
– Товарищ
– окликнула Танька.
Летчик не отозвался. Залез в свой вертолет и стал там надевать ботинки. Это было очень унизительно.
– Пусть, пусть полетает, - ехидно заметила Вероника.
Заработали винты. Девочек обдало ветром.
Зажмурившись, они стали пятиться.
– А говорила: не заведется!
– крикнула Танька.
– Все равно не полетит!
– крикнула Вероника.
Вертолет отделился от земли, стал набирать высоту.
Сестры растерянно переглянулись.
– Товарищ летчик!
– заорала Танька.
– Стойте. У вас там тыква в трубе!
Вертолет поднялся метра на три и рухнул на некошеный луг, именуемый в авиации "квадратом сорок пять".
– А я что говорила!
– восторжествовала Вероника. Она подбежала к Таньке и толкнула ее в спину.
– Иди пой!
– велела она.
Летчик вылез из кабины, верее, даже выпал.
– Живой!
– обрадовалась Танька.
Летчик приподнялся, отошел от вертолета. Сел в отдалении, уперся глазами в пространство. У него было такое выражение лица, какое, наверное, и бывает у людей, потерпевших авиационную катастрофу.
– Контузия, - сказала Вероника.
Танька подошла к летчику, присела перед ним на корточки и заглянула в глаза.
– Больно?
– ласково спросила она.
– Я упал, - пожаловался летчик.
– Я знаю. Я видела.
– Спой ему, - снова посоветовала Вероника.
– Не надо, - попросил летчик.
Он поднялся и пошел к вертолету, неотрывно глядя на него.
– В чем дело? Ничего не понимаю...
– пробормотал он, обходя вертолет.
– Валерий Иванович, вы не ищите! Это я вам тыквой выхлопную трубу забила! Я ж вам кричала...
Летчик подошел к соплу и увидел, что оно действительно забито большой тыквой. Он обернулся и некоторое время с пристальным недоумением смотрел не Таньку.
– Зачем?
– тихо спросил он.
– Потому что мне надо с вами поговорить, а вы не слушаете.
– Ну, говори.
Танька молчала.
– Ну, говори, говори...
– Я вам цепочку принесла.
– Танька достала из кармана цепочку и протянула летчику.
Тот взял ее с Танькиной ладони. Спросил:
– Все?
– Нет, не все! Я хотела вам сделать официальное предложение!
–
– Теперь все.
– Так вот. Запомни: если я тебя еще раз увижу...
– Летчик медленно пошел на Таньку.
Танька живо нагнулась, подняла с земли камень - тот самый, которым она забивала тыкву.
– Вот только подойди!
– пригрозила Вероника.
Летчик вытащил из сопла тыкву и потряс ею над головой.
– Вещественное доказательство!
– объявил он.
– В милиции поговорим.
– Герой кверху дырой!
– крикнула Танька.
– Монах в разрисованных штанах!
– добавила Вероника.
И пошли в разные стороны. Летчик - к вертолету. Танька - к дому.
Танька пошла и заплакала. Как сказано в Библии: "И исшей плакался горько". Вероника тоже присмирела и насупилась.
Вышли на дорогу. По дороге шел Мишка Синицын, сутулый от усталости. Мишка весь день проработал в поле на тракторе, а сейчас возвращался домой.
– Ты чего?
– спросил он у Таньки.
Танька прошла мимо него по дороге.
– Чего она?
– спросил Мишка у Вероники.
– С летчиком поругались, - объяснила Вероника.
– Ну ничего, мы ему тоже врезали. В милицию жаловаться полетел.
– А в милицию-то зачем?
– не понял Мишка.
– А мы ему диверсию подстроили.
– Это как?
– снова не понял Мишка.
– Выхлопную трубу забили тыквой. Он взлетел, а потом как грохнется, чуть глаза на колени не выскочили.
Вероника побежала догонять Таньку.
Мишка остался стоять, приспосабливая новость к своей нервной системе. Он не мог идти. Стоял и смотрел, как удаляется по дороге Танька. Видел ее горестную спину, склоненную в плаче светлую голову, ноги в разнообразных царапинах, как у подростка.
Мишке никто не мешал смотреть, и он стоял до тех пор, пока Танька не свернула с дороги и не скрылась за избой Маланьи.
Летчик набирал высоту, зажмурившись по привычке. В эти мгновения он чувствовал всегда одно и то же: животный страх.
"Животный страх" происходит вовсе не от слова "животное", как многие думают, а от слова "живот". Страх селится в животе и оттуда правит человеком.
Летчик испытывал это чувство всякий раз, когда отрывался от земли и земля уходила из-под ног.
Но сегодня все было по-другому. Летчик прислушался к себе: в животе под ребрами было совершенно спокойно, умиротворенно и даже беспечно. Он предположил, что весь страх, отпущенный природой одному человеку, он израсходовал час назад, когда падал вниз, потеряв управление. Но это было час назад. А сейчас он не чувствовал ничего.