Рассказы о русском подвиге
Шрифт:
них, кто поймает Наполеона, выдать дочь свою и богатства большие в
придачу.
Дочь у атамана красавица. Стройна и румяна. Соловьиным голосом песни поет.
Живет в столице войска донского городе Новочеркасске. В Питере часто бывает.
С самой царицей знакомство водит.
— Вот бы на ком жениться!
Взыграла казацкая лихость. Рыщут вокруг отступающих войск казаки, ищут
свою удачу.
Только Наполеон не щегол, не белка. В силки не поймаешь.
подзовешь. Отходит Наполеон под защитой гвардии. Пойди подступись.
Нет, не видать казакам невесты, остывает казацкий пыл.
Понимает Платов, что малоярославская удача не повторится. Подумал и
сбавил.
— Ладно, приведите любого французского маршала.
Опять казаки за дело. Целыми днями в седле трясутся — где бы маршал какой
попался.
Да ведь и маршалы тоже не перепелки. По полю одни не ходят. Трудна,
непосильна такая задача.
И вдруг под городом Красным казаки набрели на обоз Даву.
Налетели со всех сторон. Окружили, побили стражу. А где же хозяин?
Смотрят: вот он в кибитке — маршал и маршальский жезл. Схватили, торопятся к
Платову.
Сияет казак Самодвига. Он первым схватил Даву. То-то будет донцу
награда.
Примчались удачники к Платову. Глянул Платов на жезл — настоящий
маршальский жезл. Все верно — его, Даву.
Жезл настоящий, а маршал поддельный. Не было Даву тогда при обозе.
Приволокли казаки кого-то другого.
— Тьфу ты! — В досаде казацкие лица. Выходит — ничто старание.
Пуще всех огорчен Самодвига. Из-под носа ушла невеста. Чуть не плачет
лихой казак.
— Атаман, Матвей Иванович! Поцеловать бы хотя красавицу...
Глянул Платов на казака. Жезл достать — дело тоже геройское.
— Ладно. Воротясь из похода.
Однако не пришлось молодцу целоваться с донской красавицей. Через день
казака убило.
Казак погиб, а жезл сохранился. Он и ныне в музее храним, как память о
днях геройских.
«СЧАСТЬЕ ИМЕЮ»
Начальником штаба при Кутузове был генерал Беннигсен. Намучился с ним
Кутузов.
Кутузов скажет одно — Беннигсен, словно назло, другое. Кутузов ругает кого-
нибудь из офицеров — Беннигсен берет под защиту. Главнокомандующий
награждает — начальник штаба чинит помехи.
Но главное было не в этом, а в том, что Беннигсен не столько помогал,
сколько мешал успешным и правильным действиям русской армии.
То он настаивал, чтобы Кутузов сразу же после Бородина дал новую битву
французам. Мол, нельзя оставлять Москвы. А дать битву — значило не видеть
дальше своего носа, не думать о будущем.
Потом, когда только что отошли от Москвы, еще до Тарутина,
Беннигсен снова за битву. Мол, смотрите, какой он, Беннигсен, великий патриот —
так и рвется в бой с неприятелем. А о том, удачно ли место для боя и пора ли
его давать, генерал и не думает. Честно говоря, генералом он был просто неважным.
Тут Кутузов впервые по-настоящему разозлился.
— Ладно, — говорит, — принимайте командование. А я уйду в рядовые. Берите
весь штаб, ступайте, ищите место для боя.
Обрадовался Беннигсен, собрал генералов, помчался высматривать место для
битвы.
Выбрал одно.
— Нет, — говорят генералы, — место плохое.
Выбрал новое место.
— Нет, — говорят генералы, — место совсем непригодное.
Выбрал третье, и это не лучше.
Ездил, ездил Беннигсен по разным местам, замучил штабных генералов. Нет
ничего подходящего.
Вернулся понурый назад.
— Ну как? — спрашивает Кутузов.
Разводят генералы руками. Стоит Беннигсен сконфужен.
— В таком случае, я снова главный, — сказал Кутузов. — Будьте добры,
выполняйте мои приказы.
Все знали, что Беннигсен просто завидует главнокомандующему. Отсюда во
всем упрямство. Не любили в армии генерала. Зато Беннигсен был
любимцем царя. Царь же ненавидел Кутузова. Он и назначил-то Кутузова на пост
главнокомандующего лишь потому, что другого выхода не было, не имелось
в русской армии второго, равного Кутузову генерала. Весь народ тогда стал за
Кутузова.
Зная отношение Александра к фельдмаршалу, Беннигсен писал царю на
Кутузова разные недобрые письма — короче, шпионил и наговаривал.
Под Красным терпение Кутузова лопнуло.
Вызвал он Беннигсена:
— Генерал, у вас бледность я замечаю в лице. Вы болезнью какой-то
страдаете.
«Какая бледность, какая болезнь?» — удивляется Беннигсен. Он и румян, и
здоров, и аппетит у него хороший.
— Здоров я, ваша светлость.
— Нет, нет. Это вам кажется, — отвечает Кутузов. — Вам лечиться, батенька,
надобно. Непременно лечиться. Немедля, прямо сейчас. Сию же минуту.
Поезжайте-ка, друг мой, в Калугу. Там воздух для вас полезный.
И отправил его в Калугу. Тут же позвал адъютанта, потребовал лист бумаги
и сел писать письмо государю.
«По случаю болезненных припадков генерала Беннигсена и по разным другим
обстоятельствам, — писал Кутузов, — предписал я ему отправиться в город